Королевский выкуп. Последний рубеж
Шрифт:
– А Беренгуэла?
Сестра покачала головой. Ее пояснения о причинах отсутствия Беренгарии утонули в новой волне приветственных криков. Обернувшись, они увидели, что на пристани появилась Алиенора.
– Пойдем, девочка, – сказал Ричард, и вместе с Морганом и Гийомом, расчищающими для нее дорогу, Джоанна поспешила к матери.
На секунду она приостановилась, чтобы бросить через плечо взгляд на Ричарда и Филиппа. Брат и племянник смотрели на нее, улыбались, и ее тронуло, что Ричард по-прежнему обнимает сына за плечи. Но было нечто, тяготившее ее. Ей показалось, что узнав про отсутствие его жены в Барфлере, Ричард на миг просветлел лицом.
Из Барфлера они отправились в Байе, затем в Кан. В каждом городе и деревушке на пути поприветствовать своего герцога собирались огромные толпы: нормандский титул Ричарда значил для них больше, чем английский.
Джоанна смогла несколько раз побеседовать с матерью: они делили одну опочивальню, ибо свита Ричарда была так велика, что жилых комнат не хватало даже в Канском королевском замке. Но с братом ей до сих пор не удалось перемолвиться словечком с глазу на глаз – король никогда не оставался в одиночестве.
Поэтому молодая женщина не удивилась, войдя в большой зал и застав Ричарда в окружении оживленной толпы слушателей. Она заметила, что брат с удовольствием рассказывает о Святой земле и злоключениях на пути домой, шутит о двух своих кораблекрушениях и попытке пробраться через вражескую территорию. Он даже согласился поведать о трех месяцах в плену у Леопольда, хотя и без подробностей. Но как только речь зашла про пережитое им в Германии, он замкнулся – только так Джоанна могла описать эту перемену. Напряженная поза и выражение лица подсказали ей, что Ричарду задают вопросы, на которые ему не хочется отвечать. Она подумала, что брат обрадуется возможности отвлечься, и в этот момент Ричард увидел ее и встал.
– Мы продолжим позже, – объявил он и протянул руку Джоанне, та с радостью приняла ее и вышла вслед за ним из зала. Оказавшись в своих покоях, Ричард послал Арна в кладовую за вином и развалился на скамье.
– Как это странно, ирланда. Сколько раз за прошедший год я жаждал общества, как пьяница жаждет вина. А сейчас… сейчас я мечтаю об одиночестве, спокойном времени наедине с самим собой – как будто у королей может быть такое.
Джоанна села рядом, согретая тем, что ее снова назвали «ирландой». Три старших брата любили ее, и им нравилось дразнить ее ласковыми «животными» прозвищами. Она была «чертенком» для Хэла, «котенком» для Джеффри, и «ласточкой» или «птичкой» для Ричарда, но всегда на lenga romana – языке родины их матери. Голоса Хэла и Джеффри уже давно замолчали, но Ричард снова вернулся в лоно семьи и королевства, и за это она будет вечно благодарна Всевышнему.
Она постаралась не разглядывать шрамы Арна, но когда парень вышел из комнаты, сказала:
– Морган рассказал мне, что произошло с Арном. Он держался очень храбро.
Ричард кивнул:
– Ему было всего четырнадцать. Не многие взрослые мужчины нашли бы в себе столько мужества.
Джоанна подождала, не скажет ли он что-то еще, и когда он промолчал, уважила его выбор и не стала задавать вопросов. Ей хотелось узнать про браки Эноры и Анны с сыновьями Леопольда, но Ричард уже давал понять, что не хочет говорить про заложников, и Джоанна знала, что он резко отказал Анне, когда та опрометчиво попросила его пересмотреть планы на ее замужество – как будто это было в его силах. Джоанна привыкла свободно высказывать брату свое мнение, и необходимость взвешивать каждое слово сбивала ее с толку.
– Матушка надеется, что Джонни явится в Эвре просить тебя о помиловании за предательство. Я очень любила Джонни, когда мы были детьми, чего не могу сказать о мужчине, каким он стал. Я не уверена, что он заслуживает прощения.
– Как и я, – признал он. – Помиловать его еще можно, а вот простить – вряд ли.
Джоанна внимательно посмотрела на него.
– Зачем вообще его миловать? Потому что матушка попросила?
– Какая причина может быть весомее, чем порадовать нашу матушку? – отозвался Ричард весело. – И я понимаю, почему она этого хочет. Пока я не произведу на свет собственного наследника, у нас есть только брат и племянник. Ни Джонни, ни Артур не внушают доверия, но матушка считает Джонни меньшим из зол. Да и я, пожалуй, тоже.
– Не могу с этим спорить. Артуру всего семь и он определенно станет марионеткой Филиппа. Но каждый раз вспоминая, что Джон – следующий в очереди претендентов на трон, ты должен чувствовать непреодолимое желание сделать Беренгарии ребенка.
Она намеренно завела разговор про жену Ричарда, но брат лишь улыбнулся, не клюнув на наживку.
– Есть и другая причина заключить мир с Джонни, – сказал он. – Так мы выведем его из-под тлетворного влияния Филиппа. Брат Саладина научил меня замечательной арабской пословице. Сарацины говорят, что лучше пусть верблюд стоит внутри шатра и гадит за полог, чем стоит снаружи и гадит внутрь. – Джоанна улыбнулась, и он игриво добавил: – Не жалеешь, что отказала ему, ирланда?
Джоанна с притворным неодобрением покачала головой:
– Тебе очень повезло, что французы не узнали о твоем плане выдать меня за аль-Адиля. Представь, что бы они раздули из этого на суде в Германии! – Она чувствовала себя спокойно, произнося это: король свободно говорил о суде, который в конце концов стал его блистательным триумфом.
Он рассмеялся, подтвердив справедливость ее догадки.
– Истинная правда, Джоанна. Если бы Саладин стал моим зятем, отрицать сговор с сарацинами было бы гораздо труднее. Впрочем, мои недруги не верили на самом деле в эти нелепые обвинения, даже эта ручная крыса Филиппа, Бове.
При мысли о заклятом враге на лицо Ричарда набежала тень, и Джоанна поспешно сказала:
– Я знаю, что ты уважал аль-Адиля. Но если тебе вновь придет охота искать для меня мужа, то помни, что я предпочла бы христианина.
Он ухмыльнулся и заверил сестру, что учтет это пожелание.
– Значит, никаких сарацинов, иудеев и еретиков. Какие еще будут требования?
Шутливое упоминание про еретиков пробудило непрошенное воспоминание; Джоанну раздражало, что Раймунд де Сен-Жиль постоянно присутствует где-то на задворках ее сознания, готовый в любой миг завладеть ее мыслями.
– Что ж, меня бы вполне устроила корона, – сказала она, подстраиваясь под насмешливый тон Ричарда, и тот пообещал добавить в список требований титул «король», предупредив сестру, что та рискует никогда не найти мужа, если будет такой разборчивой.
Джоанна радовалась, что им так легко общаться друг с другом, будто и не было этих последних двадцати месяцев. Она почувствовала достаточную уверенность, чтобы впустить в комнату призрак:
– Ричард, нам нужно поговорить о Беренгарии.