Королевство Бахрейн. Лики истории
Шрифт:
В соответствии с договором о союзе и дружбе, заключенным с Оманом взамен обязательства об уплате ежегодной дани султану Маската, семейство Аль Халифа власть за собой на Бахрейне сохранило. Дань до 1813 г. выплачивало, в срок и сполна. Но как только узрело, что позиции Омана в районе Персидского залива в результате усиления турок в Аравии пошатнулись, тут же аннулировало все взятые на себя обязательства, и вступило в диалог с англичанами (1814), достаточно громко заявившими уже о себе и в Южной Аравии, и в бассейне Персидского залива.
Попытка Омана «образумить бахрейнского данника», предпринятая султаном Маската в 1816 г., успехом не увенчалась. Род Аль Халифа подготовился к схватке основательно — собрал и поставил под ружье 7 000 бойцов; и оманцы, угодившие в засаду, ушли, как говорится, не солоно хлебавши (6).
События развивались так. Утвердившись во мнении, что «наказать Бахрейн» надлежит непременно, правитель Маската предложил персам провести совместную с ним операцию, так как пройти через Ормузский пролив, плотно контролировавшийся племенами ал-кавасим, союзниками ваххабитов, одному ему было непросто. Затянувшееся молчание персов воспринял, как нежелание шаха вмешиваться в дела Омана с Бахрейном, и решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Однако успех ему не сопутствовал. Имело место предательство. Бахрейнцам стали известны сроки начала готовившегося им похода, что и предрешило печальный исход затеянной им кампании. Высадившись на побережье, войско его попало в западню. Оказалась зажатой в гавани, как в клещах, и эскадра султана. Сам он спасся чудом. Просочился под покровом ночи с гвардейцами-телохранителями к побережью и, прорвавшись сквозь цепь кораблей неприятеля на быстром маневренном галиоте, едва-едва смог уйти от погони.
Возвратившись в Маскат посрамленным, потеряв в бесславной кампании брата, горел желанием отомстить арабам Бахрейна, чего бы это ему не стоило. Вступил даже в переговоры по этому вопросу с командиром эскадры английских боевых кораблей, которая находилась в то время у побережья Аш-Шамал (нынешних ОАЭ).
Род Аль Халифа, обеспокоенный новыми военными приготовлениями султана Маската и возможностью выступления на его стороне персов и англичан, пришел к мнению, что дешевле будет откупиться. В соответствии с решением, принятым на встрече шейхов бахрейнских племен и крупных семейно-родовых кланов, предложил султану заключить договор о мире — на условиях уплаты, как и прежде, ежегодной дани. Ответа из Маската не последовало.
Что касается персов, которых род Аль Халифа также раздосадовал, забрав у них переданный ему в управление Бахрейн в обмен на выплату дани, то шейх Бахрейна поступил следующим образом: направил в Шираз, наместником которого являлся персидский принц, наследник престола, послов с подношениями. И попросил его содействовать тому, чтобы персы не помогали оманцам, если султан Маската вздумает, вдруг, вновь напасть на Бахрейн. Заверил принца в том, что Бахрейн будет «почитать Персию, и сговоров, враждебных интересам Персии, сторониться».
Посланца принца, посетившего вскоре Бахрейн, принимали пышно. Положили к его ногам дань, в том же размере, что платили прежде. Одарили подарками богатыми: «корзинами с жемчугом, халатами, расшитыми золотыми и серебряными нитями, и лошадьми чистой арабской породы». Все дары эти, доставленные в Шираз, произвели на принца должное впечатление. И он, тронутый щедростью бахрейнцев и радушным гостеприимством, оказанным его посланцу, о котором тот ему в деталях поведал, сообщил шаху, что Персия, дескать, вновь обрела в лице Бахрейна «данника богатого и вассала покорного». Однако уже в следующем году стало ясно, что подчеркнуто подобострастное отношение к Персии, проявленное родом Аль Халифа, — это всего лишь игра. Опасность миновала — и все вернулось на круги своя, маска поклонения с лица спала. Когда на следующий год посланник принца прибыл на Бахрейн, дабы собрать дань за истекший год, то не удостоился вообще никакой встречи. Жил не во дворце правителя, как в предыдущий раз, а в снятом им самим же доме. Проведя на Бахрейне с неделю и не получив никакой дани, покинул шейхство. Иными словами, род Аль Халифа ясно дал понять персам, что впредь видеть их у себя в уделе без приглашения не хотел бы.
Новую попытку султана Маската овладеть Бахрейном, предпринятую им в 1828 г., также удалось отбить. Тогда же шейх ‘Абд Аллах задумал, было, убедить британцев выступить гарантом мира между Бахрейном и Оманом. Однако те заявили, что готовы взять на себя лишь роль посредника в деле достижения мира между ними, и только. В декабре 1829 г. при участии англичан и шейха Бендер-Бушира султан Маската договор о мире с Бахрейном все же заключил (7).
С ваххабитами дело обстояло несколько иначе. В отличие от Омана, «лежавшего за горизонтом» и связанного с Бахрейном договором о мире, ваххабиты располагались у него под боком, с чем роду Аль Халифа, особенно до захвата египтянами Эль-Дир’иййи (15.09.1817), столицы ваххабитов, хочешь, не хочешь, но приходилось считаться.
Продвигаясь из Неджда на восток, к побережью Персидского залива, ваххабиты имели целью получить доступ к портовым городам, и в первую очередь к Эль-Катифу, Зубаре и Бахрейну, а также к Кувейту, через которые индийские и европейские товары поступали в Неджд (8).
Выступив из захваченного им Эль-Катифа на Зубару (1795), взять этот город Ибрахим ибн ‘Уфайсан, предводитель войска ваххабитов, планировал, отрезав его от источников питьевой воды. Колодцы, снабжавшие Зубару водой, располагались в полутора фарсахах (11 км) от города. Были защищены фортами. Путь между колодцами и Зубарой охраняли несколько укрепленных дозорно-сторожевых постов. Жители Зубары, осажденной ваххабитами, полагали, что, не преуспев в неожиданном броске на город и будучи не в состоянии проникнуть в него, те устанут от безрезультативных действий и уйдут. Но осада продолжалась, и длилась несколько месяцев. В течение этого времени ваххабиты захватили многие другие города в Катаре: Фурайху, Эль-Хувайлу, Эль-Йусуфиййю и Эль-Рувайду. Овладели, в конце концов, и Зубарой. Но вот поживиться там им оказалось нечем. Военной добычи (гана’им), на которую они так рассчитывали, чтобы расплатиться ею и с участниками похода, и пополнить казну своего эмира в Эль-Дир’иййи, они там не захватили. Дело в том, что, оставив Зубару под покровом ночи перед ее решающим штурмом ваххабитами и уйдя морем во главе с шейхом Сальманом ибн Ахмадом Аль Халифой на Бахрейн, торговцы и другие жители города прихватили с собой и все накопленные ими богатства. Перебравшись из Зубары на Бахрейн, шейх Сальман поселился в выстроенной им, хорошо укрепленной цитадели в южной части острова, в Эль-Джаве, — специально для надзора за действиями ваххабитов на полуострове Катар.
На стороне ваххабитов выступили противники султана Маската, арабы племенного союза ал-кавасим с центром в Ра’с-эль-Хайме, что на Оманском побережье. Их пиратские действия в «нижних водах», как аравийцы называли южную часть Персидского залива, примыкающую к Ормузскому проливу, получили с принятием ими ваххабизма огромный размах, и, по сути, стреножили все дальнейшие действия морского флота султана Маската в том районе.
Убежищем для племен Восточной Аравии, уходивших из своих земель из-за насилий и поборов, чинимых ваххабитами, служили уделы племени бану ‘утуб в Кувейте и на Бахрейне. Эмиры Кувейта и Бахрейна вызывали раздражение у вождей ваххабитов, и не оставляли им никакого другого выбора, как «силой меча подвести оба крыла племени бану ‘утуб под свою власть».
Враждебную настроенность ваххабитов против колен племени бану ‘утуб в Кувейте и на Бахрейне определяло и само учение ваххабитов, призывавшее своих последователей вести бескомпромиссные войны со всеми теми, «в уделах которых бытовали ширк и бида’». Иными словами, с теми, в землях которых, помимо мусульман, проживали еще христиане, иудеи и огнепоклонники, «люди нечистые», в их понимании, признававшие других богов, кроме Аллаха, где имелась свобода вероисповеданий, где широко практиковались в повседневной жизни разного рода новшества и нововведения, не освященные Кораном, а значит — «недозволенные». Бахрейн ваххабиты вообще объявили «землей ширк» и «уделом рафидитов», как они называли шиитов.
Враждебность ваххабитов в отношении колен племени бану ‘утуб на Бахрейне и в Кувейте подпитывала и та озлобленность, которую они испытывали в отношении них в связи с постигшими их там неудачами. Речь идет об изгнании ваххабитов с Бахрейна в 1811 г., а также об их неоднократных, но так и не увенчавшихся успехом попытках овладеть Кувейтом. Влекли их, конечно же, и богатства Кувейта и Бахрейна, накопленные от морской и караванной торговли. Объявив членов племени бану ‘утуб муширкинами, приверженцами ширка, ваххабиты вывели их имущество из-под защиты закона и объявили «открытым для военной добычи». Богатства же влиятельных торговых семейных кланов племени бану ‘утуб, того же Ибн Ризка, к примеру, или Бакра Лу’лу, составлявших, по выражению ваххабитов, «основу процветания уделов ширка», — именовали добычей, подлежащей изъятию в первую очередь (9).