Королевство Бахрейн. Лики истории
Шрифт:
Информируя Министерство иностранных дел Российской империи о положении дел в Персидском заливе, российские дипломаты отмечали, что «доминирующую роль» там играли англичане. Что касается конкретно Бахрейнского архипелага, то он, по их мнению, был «фактически подконтролен Англии», и находился в сфере компетенции британского политического резидента в Персидском заливе со штаб-квартирой в Бушире (23).
В Лондоне опасались, что «проникновение в Персидский залив Франции, Германии и России» торпедирует далеко идущие планы Англии в Аравии. «Независимость Аравии, — говорил в одном из своих выступлений депутат парламента Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945), — всегда являлась основным принципом нашей восточной политики; но для нас это означало, что, будучи независимой, Аравия должна была находиться вне сферы европейских политических интриг и оставаться в орбите английского влияния» (24).
Многое для укрепления
Есть основания полагать, что именно полковнику Россу принадлежала успешно реализованная Англией на практике идея «договорного захвата» Британией Аравийского побережья Персидского залива. Стремясь подчинить арабов Прибрежной Аравии своему исключительному влиянию, писал в 1899 г. русский консул в Багдаде Алексей Федорович Круглов, англичане в их практических действиях делали акцент на заключение с правителями тамошних княжеств разного рода соглашений и договоров — с упором на трактаты о вечном мире. Шейхи племен, дорожа признанием их Англией как самостоятельных и независимых ни от кого правителей, а также обещанием помощи и поддержки в защите их владений от внешней угрозы, шли взамен этого на принятие обязательств, дававших Англии право вмешиваться в их дела — под предлогом, скажем, борьбы с пиратством и работорговлей. Договоры и соглашения эти, сообщал А. Круглов, как бы обосновывали «законность» патрулирования английской флотилией вод вдоль Аравийского побережья Персидского залива. Предоставляли английским политическим агентам (консулам) возможность посещать, по их усмотрению, любой из пунктов в шейхствах Прибрежной Аравии. Британский политический резидент с резидентурой в Бушире «выступал в глазах шейхов… высшей судебной инстанцией» в разбирательствах их разногласий и споров (26). Такие договоры Англия заключила с шейхами «Пиратского берега» (нынешние ОАЭ) и Катара. В подчиненном Англии положении находились Маскат, Бахрейн и Кувейт. Так Англии удалось создать в Прибрежной Аравии плацдарм для наступления на Центральную и Северную Аравию. Со всем основанием можно констатировать, резюмировал А. Круглов, начавшийся переход Англии в ее деятельности в Персидском заливе от так называемой дипломатии тихого поглощения арабов Аравии к силовому противоборству за удержание их в орбите своего влияния, притом не только с Османской империей, но и с Францией, Германией и Россией.
Полковник Росс оставил свой пост (в виду преклонного возраста), говорится в одном из донесений А. Круглова, во второй половине 1891 г. «Был замещен майором Бенгальского Генерального штаба Тальботом, управлявшим в 1888–1889 гг. английским генеральным консульством в Багдаде».
Уход полковника Росса со своего поста, стал, по мнению А. Круглова, «большой потерей для английского правительства, обязанного сему резиденту упрочением своего влияния и престижа на обоих побережьях Персидского залива и на юге Персии».
Для реализации своих целей в зоне Персидского залива Англия использовала широко разветвленную сеть агентов. «Только штатных представительств, — согласно документам Архива внешней политики Российской империи, — у нее насчитывалось там около двадцати» (27).
В зоне Персидского залива, докладывал (05.04.1899) консул Российской империи в Багдаде надворный советник Алексей Федорович Круглов, — «целый кокон английских политических агентств, гласных и негласных. В Бушире — генеральный консул, он же политический резидент, с обширным штатом помощников; в Маскате — консул; в Шардже и Дубае, на Бахрейне и в Бендер-Аббасе, в Линге и Джаске — официальные агенты; в Мохаммере [Мухаммаре] — вице-консул; в Фао и Катифе, Кувейте и Катаре — негласные агенты». Та же картина — и в Месопотамии. Англичане, по выражению А. Круглова, держали политическую жизнь в Персидском заливе в «стальных британских клещах» и смотрели «на этот край, как на свою собственность, подготавливаясь к его занятию, когда наступит благоприятный
Безраздельно хозяйничая в регионе, Англия болезненно реагировала на любые проявления активности в нем других государств. Особенно — на сокращение ее дивидендов от торговли и морских перевозок (грузовых и пассажирских) в связи с активизировавшейся деятельностью в зоне Персидского залива в конце XIX — начале XX столетий России, Франции и Германии. Статистические данные внешнеполитического ведомства Англии по данному вопросу наглядно демонстрируют доминирующую тогда роль Британской империи в морских перевозках и морской торговле в зоне Персидского залива. Так, Манама (Бахрейн) в 1911–1912 финансовом году приняла 52 иностранных торговых судна с суммарным тоннажем грузов в 82 561 тонн; 47 из них были английскими (с грузом в 79 181 т.) (29).
«Разворачивая наступление на Турецкую Аравию», Англия, сообщали российские дипломаты, в то же самое время стремилась не допустить дальнейшего усиления в этом крае влияния Российской империи. «Политико-дипломатические и торговые акции Санкт-Петербурга, — отмечали они, — являлись предметом пристального внимания Лондона, Калькутты и Бомбея» (30). Англичане, «создав себе прочное положение на побережье Аравийского полуострова, довольно ревниво оберегали шейхов арабских племен от возможности воздействия на них других держав». Сношениями с этими шейхами, информировал Санкт-Петербург посол Российской империи в Константинополе Иван Алексеевич Зиновьев (1857–1917), ведал английский резидент в Бушире. Опираясь на британские военные силы в Персидском заливе, он держал их в полном повиновении (31). Английские негоцианты, говорится в донесениях русских дипломатов, делали все, что от них зависело, чтобы «помешать успеху наших коммерческих предприятий» (32). Через своих представителей в Персидском заливе они проводили «соответствующую обработку шейхов племен» и торговцев, всячески настраивали их против русских купцов.
России удавалось парировать действия Англии. Русский торгово-промышленный капитал уверенно завоевывал позиции на новых для него рынках в Аравии и в бассейне Персидского залива в целом. Повышенным спросом в шейхствах Договорного Омана, к примеру, пользовался русский ситец. Некоторые его виды, доносили российские дипломаты, приобрели такую популярность, что в английских колониальных владениях в Индии их стали даже «подделывать и сбывать в Аравии под именем русских» (33). Лучшей мукой на рынках Хиджаза считалась тогда русская. Поэтому муку, поступавшую в Аравию из других стран, часто продавали там под русской маркой — «Москобия» в речи арабов Аравии. Лучшим огнестрельным оружием бедуины Северо-Восточной Аравии, в том числе Кувейта, Катара и Бахрейна, называли винтовку Мосина. Торговали «ружьями московитов» на рынках Прибрежной Аравии охотно, как следует из отчетов российских дипломатических постов в Аравии (Джидда) и Месопотамии (Басра, Багдад), поскольку торговля эта приносила хорошую прибыль.
Архивные документы и факты истории свидетельствуют, что главная цель российской политики в зоне Персидского залива, «политики дела», состояла в обеспечении торгово-коммерческих интересов России.
Первый документально подтвержденный контакт британского официального лица с правителем Бахрейна состоялся в 1816 г., когда капитан Уильям Брюс, английский резидент в Бушире, посетил Бахрейн. Согласно народной молве, британцы собирались, дескать, оказать тогда помощь Маскату в захвате Бахрейна. Однако визит У. Брюса на Бахрейн и его встреча с правителем Бахрейна, увенчавшаяся заключением Договора о дружбе, развеяли все эти слухи.
В конце 1819 г. англичане активно зондировали вопрос о расширении отношений с Бахрейном. Ясно давали понять, что готовы были бы выступить в роли защитника Бахрейна от внешней угрозы, и оставаться таковым до тех пор, пока правители Бахрейна придерживались бы линии мира и сотрудничества с Англией.
Следующим шагом Британской империи по водворению своего влияния на Бахрейне стало присоединение Бахрейна к Генеральному договору о мире, заключенному англичанами с шейхствами Договорного Омана (Шарджа, 05.02.1920 г.) после карательной экспедиции 1819–1820 годов во главе с генерал-майором сэром Уильямом Кейром (аналогичные экспедиции предпринимались британцами в 1805–1806,1809-1819 гг.). Согласно этому договору, шейхи обязались «навсегда прекратить пиратство на море и грабежи на суше». Англичане, в свою очередь, зафиксировали готовность к принятию мер по поддержанию в Персидском заливе «мира и тишины», а также по пресечению работорговли. Решение о присоединении Бахрейна к Генеральному договору о мире шейхи бахрейнских племен приняли на совете (маджлисе), состоявшемся 23.02.1820 г.