Королевство смерти. Запятнанный ангел. Убийца на вечеринке с шампанским
Шрифт:
Лидия улыбнулась:
— Все совсем не так, Эдди. Вы были Джоном Олденом.
— Вот как? Что ж, во всяком случае, я попытался пробудить в ней добрые чувства к Джонни. Он не мог сам поехать. Ему предстояло на следующее утро записывать пластинку. Он сделал ее, несмотря на все, что случилось. На следующее утро он записал большой, мигом разошедшийся альбом. Но дело в том, что меня там не было. Если бы я был на месте, ему не пришлось бы звонить Луи Сейболу и Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы несколько дней ждали, что на нас обрушится крыша, но все обошлось.
— Как вам удалось уладить дела с девушкой?
— Ничего не вышло. Это был неудачный уик–энд для Джонни.
Лидия поудобнее устроилась в кресле
— Вы знали Беверли Трент?
— Такая сучка, — поморщился Эдди. — Я знал, что от нее будут одни неприятности, в тот самый момент, как увидел. Я предупреждал Джонни. Но она была сложена как Рейчел Уэлш. Он хотел с ней расстаться, и, когда сделал это, она взбрыкнула. Превратила его жизнь в ад.
— О той вечеринке, Эдди!
Он вынул из кармана сигарету, подбросил ее в воздух и поймал губами. Улыбнулся Лидии.
— Один из старых эстрадных номеров, — объяснил он.
Лидия улыбнулась в ответ и тихонько зааплодировала. Он зажег сигарету.
— Эта вечеринка была почти единственной за двадцать пять лет моей жизни с Джонни, в которой я не принимал участия, — продолжал он. — Как я сказал, я был в Акапулько, исполнял роль Джона Олдена, или Майлза Стэндиша, или какую–то другую. — В его глазах появилось рассеянное выражение, видимо, ему нравилось рассказывать об этом. — Вечеринка не была запланирована, понимаете. Джонни ел и пил у Чейсена с какими–то приятелями. Кто–то из них и высказал предположение, что шампанское — просто газированная водичка. Джонни посмеялся над ними и предложил закупить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить теорию на практике. Он предложил приз в тысячу баксов последнему, кто окажется самым стойким. Прямо там, у Чейсена, они собрали компанию и поехали в дом к Джонни.
— Не могли бы вы сказать мне, кто были эти люди, Эдди?
— Всех не назову, — ответил Эдди. — Мы с Джонни попытались вычислить их — после этого несчастья. Я хочу сказать, что он попытался вспомнить и я пытался выяснить у людей, которые были там. Мы вычислили, что кто–то, вероятно, смылся, потому что ему стало плохо, или напился до потери сознания и не уходил из дома. Ведь кто–то, кто остался, мог знать обо всем, что случилось. Джонни составил список из пятнадцати или шестнадцати имен, парней и куколок. Но там были по меньшей мере еще трое или четверо незнакомых Джонни. Они просто присоединились к компании «У Чейсена». Нам так и не удалось выяснить их имена, и ни Джонни, ни его приятели, с которыми мы разговаривали, не могли припомнить, как они выглядели. Два парня и две девицы. Все очень быстро напились на той вечеринке. — Эдди улыбнулся с мрачным видом. — Шампанское, понимаете ли, не газированная водичка. И его пустили по кругу, полный бокал на один прием… — Он передернул плечами.
— Вполне логично предположить, что кто–то задержался в доме, о чем Джонни не знал, — продолжила Лидия. — Но одно обстоятельство вызывает у нас недоумение: по словам Джонни, шантажист знал о записке. Это означает только одно: он был в комнате, где умерла Беверли Трент. Джонни уничтожил записку до того, как он со своими друзьями перевез ее. Шантажист должен был видеть записку до этого.
— Верно, — подтвердил Эдди.
— Между прочим, Эдди, как настоящее имя Беверли Трент? Джонни говорит, что Беверли Трент было ее сценическим псевдонимом. Дэн Гарви предполагает, что шантажистом мог оказаться давно потерянный брат, отец или дружок этой девушки.
— О, мы пытались выяснить это, — подхватил Эдди. — Ее настоящее имя было Луиза Хауптман. Насколько нам удалось выяснить, никакой семьи у нее не было. Вышла из какого–то сиротского приюта в Миннесоте. Немецкая фамилия — в той местности много немцев. Из мыльной оперы. Оставили ребенка на пороге, имя указали в записке, прикрепленной к пеленке. Никого поблизости по фамилии Хауптман не обнаружили. Вышла из приюта в восемнадцать лет. Работала официанткой и гардеробщицей в каком–то злачном местечке в Сент—Поле. Победила на конкурсе красоты. Поехала в Голливуд, чтобы стать звездой экрана. — Эдди фыркнул. — С такими данными у нее не было проблем переспать с массой режиссеров и агентов, отвечающих за подбор актеров. Беда в том, что она не умела играть, не умела петь или танцевать. Вернулась к профессии гардеробщицы, где ее и увидел Джонни. Когда она попала к нему, то решила, что ни за что не уйдет. Вот как все это было.
Несколько секунд Лидия молчала. Потом заговорила:
— Эдди, расскажите мне о субботнем вечере. О переполохе с бомбой. И между прочим, что Джонни делал в Чикаго?
Эдди сжал губы.
— Остановка в пути. Подружка.
— У него их действительно целая куча, верно?
Эдди усмехнулся:
— В свое время Джонни выступал по всему миру, и везде, где он работал, появлялась цыпочка. В давние времена был только один город, где он не завел интрижку, — Джоплин, Миссури. Вы не поверите, после того как он стал знаменитостью, он играл в Джоплине для всякой шантрапы, просто чтобы не было пробела в его списке.
— Субботний вечер, — напомнила Лидия.
— Так мы остановились в Чикаго по дороге с побережья. Джонни назначил свидание своей старой пассии и встретился со мной в аэропорту. Мы вылетели, а потом пилот сообщил нам, что он получил предупреждение, что в самолет, возможно, заложена бомба и он возвращается назад. Мы переволновались из–за этого. Как только приземлились, я бросился выяснять, каким другим рейсом мы сумеем выбраться оттуда. Джонни пошел позвонить мистеру Куисту. Все это заняло время. Всех нас обыскивали, весь наш багаж. Пока я занимался организационными делами, услышал, что кого–то застрелили в мужском туалете. Мы не знали, кто это, пока не добрались до Нью—Йорка и не услышали сообщение по радио в такси. Луи Сейбол, боже мой! Старый приятель — и участник той вечеринки с шампанским. Когда мы добрались до «Гарден» и Джонни переодевался перед выходом на сцену, раздался звонок от Макса Либмана. Думаю, что он услышал о Луи. Джонни говорит, что он казался напуганным, хотел встретиться с ним. Джонни сказал ему, чтобы он приехал сюда, в «Бомон», когда закончится благотворительный вечер. Либман не пришел. Потом мы услышали — о нем…
— Как?
— По радио. — Он махнул рукой в сторону радиоприемника, стоявшего в углу. — На следующее утро.
— Вы не знаете, что делал Сейбол в Чикаго, а Либман в Нью—Йорке, Эдди?
— Ни малейшего представления. Но я чертовски боюсь за Джонни. Похоже на то, что кто–то пытается убрать всех, связанных с той ночью — ночной вечеринкой с шампанским.
— Вы считаете, что он должен обратиться в полицию?
— Я понимаю, почему он не хочет делать этого, — ответил Эдди. — Если у него есть хоть какой–то шанс вернуться на сцену, а я знаю, что он думает об этом, то вся эта история выплывет наружу, она погубит Джонни. Его друзья начнут задавать вопросы, интересоваться его прошлым. Некоторые даже подумают, что он убил эту сучку Беверли. Это погубило бы его, испортило бы ему все удовольствие. Ваша команда — вы и мистер Куист и другие — могли бы добиться правды, не поднимая большого скандала. Я это понимаю. Но у вас нет таких возможностей, как у полиции, чтобы защитить Джонни. Вот что волнует меня больше всего.
— Мне кажется, что Джулиан думает точно так же, — сказала Лидия. — Но Джонни его друг, и он привел убедительные доводы, Эдди.
Эдди улыбнулся:
— Джонни мог бы продавать бикини эскимосам.
— Что ж, спасибо за помощь, Эдди. — Лидия сняла очки и загасила сигарету. Эдди не двинулся со своего места на краю стола.
— Было бы по меньшей мере невежливо с моей стороны, мисс Мортон, если бы я не спросил вас, не хотите ли вы заняться любовью? — вдруг выпалил он.
Она посмотрела на него, широко раскрыв от удивления свои фиалковые глаза.