Королевы бандитов
Шрифт:
Выстрел прозвучал оглушительно – по крайней мере, так показалось Гите. Наверняка его кто-то услышал и сейчас примчится их спасать, мелькнула у нее мысль. Но едва она позволила разгореться этой слабой надежде, за окном так затрещало и загрохотало, что стало ясно: празднование Дивали сейчас в самом разгаре, за шумом петард и фейерверков никто ничего не понял.
Все застыли, потрясенные и безмолвные. Женщины переглядывались, на их лицах отражались разные варианты одного и того же чувства, которое обычно выражается одним и тем же неприличным словом. Фарах перестала плакать. Бада-Бхай уставился на свою руку, как будто ему только что преподнесли в дар
– Ты в меня выстрелил, – сказал Рамеш без особого возмущения – скорее изумленно. – Зачем ты в меня выстрелил?
Но Би-Би был слишком озабочен собственной душевной травмой, чтобы обращать на него внимание.
– Куда эта тварь делась? – спросил он женщин, и те покачали головами.
Бандита занимал тот же вопрос первостепенной важности, и он принялся тщательно обнюхивать пол и все вокруг, нежданно-негаданно превратившись в отлично выдрессированного сторожевого пса.
– Ненавижу ящериц! Но говорят, они приносят удачу. – Би-Би достал из-под воротника золотую подвеску со знаком ? и поцеловал ее. – Так где…
Во входную дверь забарабанили так громко, что она затряслась.
– Гита! Презренная подлая сука! Я знаю, что ты там! А ну выходи! – донесся голос с крыльца.
– А это еще что за хрень?! – прорычал Би-Би. – Ответьте кто-нибудь.
В следующую секунду он понял, что из всех присутствующих свободу передвижений, кроме него, никто не сохранил, и с недовольным ворчанием направился к двери, заложив руку с пистолетом за спину.
– Я знаю, что ты сделала, Гита! – надрывались на крыльце. – Один гость на моей вечеринке поздравил меня с тем, что я внесена в списки кандидатов на место в панчаяте! Ты думаешь, я приму это как данность? У нас с тобой уговор, и ты… ой. – Кхуши замолчала, потому что дверь открылась и Бандит пронесся мимо нее на улицу. – А вы кто такой? – спросила она Бада-Бхая.
– Это ты кто такая? Можешь не отвечать, мне плевать. Заходи живо.
Кхуши замешкалась на пороге. В одной руке она держала коробку с домашними сладостями, в другой – избирательный бюллетень. Украшений на ней было больше, чем Гита видела раньше, – браслеты, серьги, большая красная бинди. И еще Гите показалось, что одежда на ней сшита Фарах. От Кхуши исходила такая мощная энергия негодования, что оно казалось почти физически ощутимым, как неприятный запах, и от этого Гите сделалось не по себе.
– Э-э… нет, я не могу. Позвольте мне просто поговорить с Гитой.
– Гита в данный момент недоступна. А теперь и ты. – Бада-Бхай взмахнул у нее перед носом правой рукой, в которой был пистолет, а левой схватил ее за предплечье. Кхуши постаралась увернуться от прикосновения, но он рывком втащил ее в дом и запер дверь изнутри. – Да нет, не разувайся. Все в порядке.
Тем не менее Кхуши сняла сандалии.
– Свяжи ее, – приказал Бада-Бхай Рамешу, который, задрав штанину, осматривал раненую ногу. Со своего стула Гита заметила, что пуля прошла по касательной, не застряв в его лодыжке.
Рамеш вытаращил на босса глаза:
– Да пошел ты!
– Это я пошел? Это ты пошел! Ты сказал, что она одинокая старуха, у которой вообще нет друзей, что о ней никто не спохватится! А посмотри вокруг – это ж гребаная китти-парти!
– Ты в меня выстрелил!
– Это был прискорбный промах, – заверил его Би-Би вместо извинений.
– А ты посмотри на это с другой стороны, – посоветовала Салони Рамешу. – У тебя уже есть трость.
– Слушайте, мне не нужны неприятности, – сказала Кхуши, стоявшая посреди комнаты с поднятыми руками; Гита все это время пыталась перехватить ее взгляд, но внимание Кхуши было поглощено револьвером. – Я пришла сюда только потому, что разозлилась на Гиту…
– Стой смирно. Эй, а что это у тебя? Сладости?
– Э-э… да, но…
Би-Би отобрал у Кхуши коробку до того, как она успела договорить.
– Домашние, что ли? Да пофиг. Я зверски проголодался. – Он закинул шарик из теста целиком в рот и указал Кхуши на кровать Гиты, велев с набитым ртом: – Шядь ждешь.
Кхуши собралась было сесть на пол, но Гита замотала головой; Би-Би этого не видел, поскольку выбирал себе из коробки второй бунди-ладу [171] .
171
Бунди-ладу – индийское лакомство, шарики, слепленные из капель теста, обжаренных в масле и вымоченных в сахарном сиропе.
– На кровать, – прошептала Гита, обращаясь к Кхуши.
– Но…
– Поверь, так надо.
Кхуши опустилась на край кровати, лицом к Фарах, Салони и Гите, медленно, напряженно и с такой опаской, как будто кровать могла укусить ее за задницу.
– Не злись на Гиту, – шепнула ей Салони. – Ты попала в бюллетень по моей ошибке.
– Это сейчас уже не главная моя забота, – процедила сквозь зубы Кхуши.
– Между прочим, вкусно, – заявил Би-Би, отряхивая крошки с тенниски. – Даже вкуснее, чем у моей матушки, только не вздумайте ей об этом сказать.
– Ни в коем случае, – пообещала Кхуши. – А кто вы такой?
– Это Чинту, – сообщила ей Салони. – Он здесь, чтобы отомстить Гите.
– А мы все тогда здесь зачем?
– А мы, – мрачно вздохнула Фарах, – то, что в «Си-Ай-Ди» называют «сопутствующий ущерб». Попросту говоря, мы в жопе.
Вместо того чтобы взбодрить Би-Би, такое количество сахара в организме привело его в тревожное состояние. Он заметался из угла в угол, остановился, чтобы пнуть ножку чарпоя, и Фарах вздрогнула.
– Чтоб вас всех расперло! Не надо было мне сюда приходить! Мне нужна была только Гита, а теперь у меня тут целая футбольная команда из теток! Какого черта меня сюда принесло? – Он разгладил усы большим и указательным пальцами – на тенниску опять посыпались крошки.
– Тогда отпусти нас, – предложила Гита. – Пока еще кто-нибудь не пришел нас искать.
– Кто? – с яростным сарказмом рявкнул Бада-Бхай. – Кто сюда еще может прийти, когда вся ваша гребаная деревня уже здесь?
Гита вздохнула, притворившись, будто не решается сделать признание, а тем временем ее мозг лихорадочно работал – ей нужно было придумать такой ответ, чтобы не втянуть Карема в этот замес.