Короли анархии
Шрифт:
Я набрала ответ, сморгнув слезы и сосредоточившись на отправке ответа.
Татум:
Мне жаль. Прибыл прах моего отца. Мне просто нужно побыть одной.
Я снова спрятала телефон, крепче сжимая коробку и делая глубокий вдох. Я снова погрузилась в себя, не в силах больше искать то безопасное место внутри себя, чтобы избежать этой режущей боли. Ничто не могло спасти меня от этого эмоционального потрясения.
Через некоторое время на лестнице раздались шаги, и дверь в другом конце комнаты
Его глаза притягивали меня, как магнит, и он зашагал через комнату со свирепым выражением лица. Он злился из-за того, что я держалась от них подальше? Я бы не смогла с этим смириться, если бы он был таким. Я была недостаточно сильна, чтобы спорить прямо сейчас.
— Мне не нужна лекция, — выдавила я, мой голос дрогнул, когда он приблизился ко мне, его тень окружила меня.
Он наклонился, без единого слова подхватил меня на руки и понес к большому столу в задней части комнаты, где стояла модель школы. Он отодвинул часть конструкции и усадил меня на голом месте, прижав руки по обе стороны от меня и наклонившись близко к моему лицу.
— Я здесь не для того, чтобы читать тебе нотации, детка. — Он взял меня за подбородок, приподнимая мою голову, чтобы я посмотрела на него, и, нахмурив брови, окинул взглядом мои опухшие глаза и заплаканные щеки.
— Мне нужно побыть одной, — прохрипела я, но он покачал головой.
— Нет, не нужно, — просто сказал он. — Тебе нужен хороший мужчина и теплые объятия. Но тебе придется пойти на компромисс и взять сукина сына и грязного трахальщика. — Его шутливый тон вызвал улыбку на моих губах, и он вздохнул. — А, вот и она. — Он наклонился вперед и нежно поцеловал меня. Это было не похоже на то, как он обычно целовал меня, с собственническим жаром, который проникал прямо в мою душу. Все это было отдачей, ничего не требовалось. Киан страдал из-за меня?
Он, нахмурившись, посмотрел на коробку, которую я сжимала в руках, и я отвернулась от него, не желая жалости. Но я не знала, чего именно я хотела. Может быть, ничего. Может быть, заставить его уйти, а может быть, свернуться калачиком в его объятиях. Но я устала распадаться на части и снова собирать себя воедино. Это было бесконечное изнурение.
— Кремация всегда казалась мне лучшим вариантом, — задумчиво произнес он, и я нахмурилась, мой интерес был подогрет странным комментарием.
— Почему? — Спросила я.
— Лучше, чем быть закопанным в землю и съеденным червями. — Он пожал плечами. — По крайней мере, ты можешь быть уверен, что мертв, когда сгоришь дотла.
Я издала вздох веселья. Типичный Киан — думать о смерти подобным образом.
— Наверное.
— В любом случае, я полагаю, это не имеет особого значения.
— Потому что ты мертв и тебя больше нет рядом, чтобы волноваться? — Спросила я с горечью в голосе, еще крепче сжимая коробку, словно защищая. Я никогда не посещала церковь и по-настоящему не верила в бога как такового, но я надеялась, что есть что-то за пределами этой жизни. Хотя бы для того, чтобы утешить меня, когда я потеряла Джесс, чтобы я могла писать ей и надеяться, что она каким-то образом получает эти сообщения. Но, возможно, в глубине души я знала, что это все. Утешение.
— Нет, — сказал он, качая головой. — Я имею в виду, единственное, что имеет
Он был так откровенен во всем этом, что это каким-то образом помогло мне снова не развалиться на части. Заставил меня взглянуть на это по-новому, о чем я никогда не задумывалась, даже если все сводилось к тому же самому.
— Я думаю…
— Нет, детка, подумай об этом. Есть миллион способов умереть, и он принял смерть викинга. Если Валгалла существует, то сейчас он пьет мед с богами из золотой чаши.
— Киан, — мой голос дрогнул, когда хлынуло еще больше слез. Однако я улыбалась, нарисованный им образ давал мне возможность сосредоточиться на чем-то хорошем.
— Татум, — тяжело произнес он, наклоняясь, чтобы поцелуем смахнуть мои слезы. — Тебе действительно стоит перестать плакать. Твои слезы разжигают во мне жажду крови, и я могу устроить резню по всему кампусу. Будет так много тел, детка, и я не хочу, чтобы на твоих руках было еще больше крови.
Смех клокотал у меня в горле, и он одобрительно зарычал от этого звука, потершись своим носом о мой.
— Иди сюда. — Он поднял меня на ноги, обнял за плечи и повел к балконной двери. Мы вышли на свежий воздух, и я посмотрела на теперь уже чистое небо, бесконечную россыпь звезд, смотрящих на нас сверху.
Мы подошли к краю балкона, и я просто уставилась на невероятно большую вселенную, раскинувшуюся надо мной, напоминая мне о том, какой маленькой я была, и все же моя боль была достаточно сильной, чтобы заполнить все это.
— Кто-то однажды сказал мне, что люди, которых ты любишь, становятся звездами и присматривают за тобой после смерти, — сказал Киан, и я удивленно посмотрела на него. — Я выбил из него все дерьмо, чтобы доказать, что он неправ, и показал ему, что даже его покойной бабушке было все равно. Но мне все равно нравится эта концепция.
Я фыркнула от смеха, и он посмотрел на меня сверху вниз с ухмылкой. О, Киан. В каком-то смысле это были идеальные слова, потому что от них тяжесть в моей груди уменьшилась, и сокрушительное горе немного ослабило свою власть надо мной.
Киан крепче прижал меня к себе, пока холодный ветер бушевал вокруг нас. Весна была в самом разгаре, но зима оказывала хорошее сопротивление. Я думаю, что потеря тоже была такой. Жизнь всегда продолжала двигаться, даже когда ты ожидаешь, что она остановится или что мир вокруг тебя увянет. Все просто продолжало двигаться вперед и тащить тебя за собой. Но отпускать эту боль было похоже на предательство. Двигаться дальше казалось, что он не имеет значения. И я была полна решимости, что он всегда будет иметь значение.
Я вздрогнула, когда прохладный ветер коснулся обнаженной кожи выше носков до колен.
— Тебе холодно, детка? Я тебя согрею, — прорычал он.
— Я не в настроении, Киан, — вздохнула я, и он напрягся.
— Я не имел в виду секс. — Он развернул меня лицом к себе, расстегнул свой блейзер и обернул его вокруг меня, так что тепло его тела окутало меня. Прах моего отца лежал между нами, и он не слишком сильно прижимался ко мне, следя за тем, чтобы его не раздавили. — Я не хочу, чтобы ты думала, что все это для меня.