"Короли без короны"
Шрифт:
– - Это не имеет значения, сударь: Эжен, Николя или Красный дьявол, -- уже другим, властным тоном продолжил принц.
– - Я считаю, что вам подходит имя Леон. Вы пришли ко мне. Так что будет так, как сказал я.
Ландеронд замер, так и не присев. Он никому не открывал своего имени, будучи капитаном "Ласточки".
– - Неужели вы думали, что мне это неизвестно?
– - продолжал принц.
– - Да садитесь же, шевалье, нечего держаться за табурет, будто это абордажный топор. Конечно, когда я жил во Франции, мне было абсолютно все равно,
– - Да, монсеньор, -- произнес де Ландеронд. Он ожидал всякого, но не думал, что шевалье Жоржу-Мишелю известны его проблемы с Испанией и Инквизицией.
– - Правда, -- продолжал принц, -- Красный дьявол пришелся так, к слову, ибо всем известно, что этот еретик погиб два месяца назад. И его бренное тело сгорело на земле так же, как его грешной душе вечно гореть в аду.
– - Аминь, -- машинально ответил де Ландеронд и с облегчением перекрестился.
– - Не поминайте имя Господа всуе, -- строго ответил племянник его католического величества и крестник папы, и шевалье благодарно потянулся к бутылке с вином. Пока дворянин пил, принц молчал, размышляя. Видя, что бутылка пустеет, он указал шевалье на вторую.
– - Хорошо. Я беру вас к себе на службу.
Эжен было встрепенулся -- все же гордость давала о себе знать. Шевалье Жорж-Мишель сделал вид, будто не заметил этого.
– - Я дам вам достаточно средств, чтобы купить корабль, набрать команду. Здесь, в Италии, купцы не слишком отличаются от дворян, а дворяне от купцов, так что как вам лучше представиться -- решайте сами. Я хочу предоставить вам полную свободу действий.. в пределах разумного.
– - И я должен буду выполнять ваши приказы?
– - спросил шевалье де Ландеронд, открывая вторую бутылку. Все же чаще всего он был сам себе господином.
– - Я не имею желания принуждать вас, -- спокойно, но твердо произнес принц.
Эжен вынужден был согласиться.
– - Хорошо, но я должен выполнить одну просьбу... предсмертную, -- уточнил он.
– - Прекрасно, -- так же спокойно, как и раньше, ответил принц, -- проблемы моих людей -- мои проблемы. И еще... Я не имею привычки принуждать своих людей, но и неповиновения не потерплю.
Эжен вновь кивнул, но решил обидеться. Он, возможно, и играл не по правилам, но всегда по-честному.
– - Ладно, -- решил закончить разговор шевалье Жорж-Мишель, протягивая собеседнику кошелек с золотом, -- устраивайтесь получше и приходите через три дня.
Последние слова принц сопроводил рукопожатием.
Так что если шевалье Эжен и был слегка недоволен, все же разговор с принцем не стал столь болезненным для его самолюбия, как он опасался.
Жорж Релинген после ухода гостя дал поручение Себастьену Мало на всякий случай проследить за волонтером и начал размышлять, как бы узнать быстро и скрытно, сколько стоит бриганд. Или флейт. Ему почему-то не нравились галеоны.
***
Рим оказался таким и не таким, как представлял его себе принц Релинген. Если бы два года назад Жоржу-Мишелю не пришлось видеть Венецию, он был бы ослеплен великолепием Вечного города, но сейчас думал, что столица христианского мира не идет ни в какое сравнение с городом святого Марка. В Венеции жизнь била ключом, Рим казался гробницей, пусть и поражающей роскошью. Правда, по гробнице бродили толпы двуногих тварей, именуемых людьми. Армии паломников, более всего напоминающих разбойников. Разбойники, удивительно похожие на вельмож. Вельможи, казавшиеся проходимцами. Толпы разодетых куртизанок и нарочито оборванных попрошаек.
Временами принцу Релинген казалось, будто в Риме процветают лишь три ремесленных корпорации: грабителей, нищих и обоего пола шлюх. Впрочем, в Риме были еще и священники, и монахи, и некоторые из них даже молились и служили мессы, всем своим видом опровергая утверждения еретиков, будто в Риме давно забыли о Благочестии, Вере и Боге. Что до художников, то великие мастера посещали Рим лишь для того, чтобы величественно набросать контуры будущих фресок или выписать лицо какого-нибудь святого, предоставляя окончание работы армии подмастерьев, которые в ожидании этого счастливого мига и заработка пополняли собой ряды трех вышеупомянутых корпораций.
Только крестный отец Жоржа-Мишеля, его святейшество Папа Римский, оказался именно таким, каким его представлял принц. Несмотря на преклонный возраст, Григорий Тринадцатый был энергичен и предприимчив и весьма ценил людей, которым было чего желать. А шевалье Жорж-Мишель желал многого. К примеру, заняться анатомией. Разобраться с новой игрушкой под названием "камера-обскура". Найти доказательства того, что Земля круглая и -- кто бы мог подумать!
– - движется вокруг Солнца, да при этом еще и вертится. Кроме того шевалье Жорж-Мишель уже почти пятнадцать лет мечтал научиться писать красками, а самое главное -- не мог забыть о Нидерландах. Короче, у принца Релинген были все возможности понравиться крестному, в чем он очень скоро и убедился.
Когда его святейшество избавил принца от почти обязательного целования туфли, ограничившись протянутой рукой, шевалье Жорж-Мишель облегченно вздохнул. Но когда Григорий Тринадцатый сообщил, что молодой человек остался его единственным выжившим крестником, слегка обеспокоился. Его святейшество довольно улыбнулся.
– - Ну, полно, полно, сын мой. Не надо смотреть на меня с такой опаской, словно я какое-то чудовище прошедших веков. Я только хочу сказать, что как единственный выживший крестник, вы можете просить у меня все, что хотите. Конечно, в пределах разумного, -- наставительно добавил наместник святого Петра.
– - Ну, же, будьте откровенны. Я слышал, у вас возникли нелады с христианнейшим королем. Так что вы хотите, чтобы я признал его брак недействительным?