Короли и Звездочеты
Шрифт:
– Мы сейчас придумаем что-нибудь по-настоящему плохое, - пообещал Бульфатов. И аккуратно расцветил морду Кота зеленой вонючей краской.
У ЧБК шерсть встала дыбом. Нет, мало на одну кадаврью шкуру бешеной сфинкс, мало обычного предательства и стальной цепи, на которую его посадили, как какую-то сторожевую шавку, они собираются придумать что-то «по-настоящему плохое»?!! За что? Он же хотел всего лишь поиграть! Всего лишь пошалить! А его за это… мяуу… мяяя… уаууу!!!
– Предлагаю попробовать бензин, - подсказал Серов, случайно осознав,
Не успел охранник удалиться, сцена издевательств над ЧБК пополнилась нежелательным свидетелем.
– Что здесь происходит?
– прервал издевательства над пушистым пленником разгневанный, звенящий от еле сдерживаемого волнения женский голос.
– Да вы что?!
– возмутилась Галя, подойдя ближе и рассмотрев привязанное создание.
– Вы что себе позволяете!
– Ты бы, того-сь, шла, куда спешила, - посоветовал невежливый Хвостов, но санитар Тыквин, хорошо выучивший, что медсестры клиники Лукина редко гуляют по саду в одиночестве, мигом учуял приближение начальства и демонстративно усовестился. Настолько, что показал хаму кулак и вытряхнул оставшиеся в подушке перья просто так, на ветер.
– Отвяжите несчастное создание!
– срывающимся голосом потребовала Галя, с трудом сдерживая слезы.
– Счас!
– возмутились Серов и прочие охранники разом.
– Мы так долго его ловили! Когда еще повезет?
– Не скоро, - согласилась еще одна нежданная свидетельница кошачьей казни, вышедшая из дверей клиники. Рассерженная Марина Николаевна смерила наглеца, посмевшего преградить Гале путь к спасению мятущейся кошачьей…э-э… души вряд ли, но тушки точно, - выразительным взглядом, и и.о. начальника охраны Объекта Серов, хоть и считал себя храбрым человеком, отступил в сторону.
Благоразумный Тыквин с низким поклоном подал Марине Николаевне завернутого в наволочку страдальца.
– Чтоб я больше подобного безобразия не видела, - погрозила жена доктора, передав несостоявшуюся жертву на руки возмущенной Гале.
– Спрос с вас не велик, но узнаю, что издеваетесь над безответным существом - я вам такое устрою, мало не покажется. Понятно? Будет вам и боевая раскраска с грунтовкой по ржавчине, и цвет фисташ, и лебяжий пух, возможно, что и с добавочкой!
Тыквин сделал героическую попытку втянуть отвисший пивной животик, приосаниться, расшаркаться, взять под козырек, и ответил за всех:
– Понятно. Мы больше не будем!
Бульфатов же, которого не предупредили о внезапном изменении сценария вечернего котосожжения, бодро искал в темном, маленьком гараже клиники какую-нибудь пустую канистру, банку или хотя бы пластиковую бутылку. Пушистый паршивец ведь маленький, на него и литра бензина хватит…
Охранник открыл багажник ближайшего автомобиля…
И изнутри на него выскочило страшное Нечто.
Это Нечто явно смотрело фильм про то, как безобидная кухонная соковыжималка, совершив несколько подскоков и кульбитов с переворотами, превращается в робота-убийцу. Как потом клялся Бульфатов, в первый момент он это Нечто и заметить не заметил, видеть не увидел - так, болтались по днищу багажника какие-то разрозненные косточки. Переполненной радостью от близящейся мести охранник решил, что неизвестно кем и когда заготовленный «суповой набор» предвещает удачу задуманного перевоспитательного воздействия.
У Черепунчика на этот счет было другое мнение.
Неизвестно, о чем он думал на протяжении долгих часов, запертый в темноте и одиночестве, да и вообще - думал ли, но такое посмертное существование ему явно не понравилось. Скелетик выскочил, перепрыгнул через голову, на ходу несколько раз перестроил составляющие его тюленьи и грифьи ребрышки, позвонки тюленя, грифа и собаки, череп крысы, собачьи ноги и вороньи крылья в несколько возможных комбинаций (предположенных Создателем Сашкой, но отвергнутых по причине неустойчивости получающейся конструкции) и бросился на ближайшее существо. Очень даже возможно, что Черепунчик спутал Бульфатова и обидчика-Кота - было, на взгляд костяного кадавра, в аурах человеческого и кошачьего маньяков нечто общее. А может быть, Черепунчик чувствовал душевные метания своего непутевого творца, который, хоть и был заперт в цокольном этаже клиники, оставался для скелетика родным, близким и жизненно… вернее, после-жизненно необходимым.
Так или иначе, на голову Бульфатова спикировало существо пятидесяти сантиметров в высоту, с размахом крыльев семьдесят пять сантиметров, весом около трех с половиной килограмм, и очень, очень рассерженное.
Замелькали белые кости, перестраиваясь в десяток агрессивно-угрожающих позиций одновременно. Испуганно взвизгнул рассекаемый воздух. Заорал перепуганный до глубины души Бульфатов. Черепунчик радостно оскалился крысиными зубами и бросился в атаку.
Она очнулась.
Свет был тусклым, рассеянным, мертвым. Белёсое пятно высоко над головой не грело, а лишь разгоняло мрак, заставляя тени жаться к стенам этой чужой, полной незнакомых запахов норы. Она рванула когтями окружающие ее стены - камень, камень, железо… Преграда из железных прутьев, на первый взгляд такая хлипкая и неустойчивая, выдержала вес ее тела, устояла под яростным ударом… Нет, ты не сможешь остановить меня! Не сможешь!
– зарычала сфинкс, снова и снова нападая на стальные ребра ограждения.
– Что за шум? А-а, ты уже проснулась… Надо было колоть тебя тройной дозой, - сказал человек, вдруг появившейся рядом с ее норой.
Его запах был неприятным. Каким-то неживым, резким, несъедобным. Жженым и каменным. Но за последние несколько дней она уже успела притерпеться к подобным ароматам. Здешняя дичь - и крупная, и мелкая, - вся в той или иной степени носила на своей шерстке и перышках подобные запахи, так что… Она сжалась в комок, напрягла мышцы лап, и, как только человек подошел ближе, бросилась на него со всей яростью и гневом угодившего в западню, пойманного и запертого охотника.