Короли и Звездочеты
Шрифт:
«Ты рассуждаешь, как двадцитилетний мальчишка, только вчера материализовавший единственную и неповторимую на всю Вселенную муху, - обругал себя Лотринаэн.
– Воскрешение, чудотворцы, приснилось… Подумай лучше, почему мир вокруг то начинает кружится, то резко останавливается, вызывая головокружение; почему вдруг исчезла привычная кромка ауры, которая обычно сопровождает предметы… Вот появилась… вот исчезла… Что с тобой случилось, Лот?»
В комнату - а может быть, и камеру - Лота вошла сиделка, одна из двух женщин, которые раньше мерещились ему во снах. Полуэльф прикрыл глаза, продолжая изображать
В него хлынула чернота. Страшная, плотная и удушающая. Свет обратился в тьму, в густо-фиолетовую вязкую жижу, и мгновенно оказался внутри Лотринаэновых глаз, въелся в кожу, впитался в кровь… Хрипло закричав, Лот вцепился пальцами в лицо, пытаясь остановить разъедающий его поток непонятной субстанции.
Со стороны - там, где стояла металлическая этажерка, раздался надсадный писк, который Лот воспринял как яркую белую вспышку, неприятно зависнувшую поперек собственной головы. Звук-вспышка был настолько неприятен, что Лота вырвало; судя по запаху и внезапно накатившему бессилию - кровью.
Действительно… Зрение вернулось также неожиданно, как и пропало. Лот понял, что лежит на полу, перепачканный кровью и блевотиной. Сердце бешено колотилось, грудь сдавило, будто на нее упала гора. Пестрые цветы, попавшие под рухнувшее тело, жалобно поникли.
Женщина вернулась и бросилась поднимать Лота, будто он был беспомощным младенцем, - приговаривая что-то утешительное. Следом за ней прибежал тот самый жрец, которого Лот посчитал плодом воспаленного воображения - вполне материальный старичок подхватил больного под мышки, доволок до кресла на колесиках. А потом они, предварительно вымыв пациенту лицо и укутав его тонким одеялом, повезли Лота в сад.
– Полегчало?
– спросил старик полчаса спустя. Женщина - жрец называл ее Мариной - участливо и заботливо взглянула на Лота, совершенно без надобности поправила одеяло, и подала еще один стакан воды.
Пятый, кажется. Жрец благословил целый кувшин, и велел пить, пока не станет лучше. Первые четыре стакана Лот выпил жадно, не чувствуя вкуса. А теперь, когда неприятные черно-фиолетовые точки перестали прыгать перед глазами, можно было не спешить и смаковать каждый глоток.
Вода была очень чистой. Как из подземного озера. Насыщенной серебром - да, именно оно придает нежный сладковатый привкус.
Кем бы ни был старик, он прекрасно разбирается в исцелении немощных эльфов.
Лот нахмурился. Поболтал пустой стакан и начал присматриваться к старику и женщине, прикидывая, как бы начать разговор.
Хозяйственный старичок за это время подмел дорожку, извивающуюся перед прихотливо расположенными клумбами и рукотворными каменными горками, полил расцветающий куст водосборника, прорыхлил землю между двумя купами ирисов-касатиков - желтой и лиловой. И теперь смотрел на Лота с видом деловым и по-гномьи расчетливым:
– Так что, полегчало, или опять помирать будешь?
– Я… Кажется, полегчало.
– И то хорошо. Марина, будь добра, этому страдальцу чего-нибудь посущественней воды поищи. А то ветер, не ровен час, дунет - улетит к рогатым демонам, как какой-нибудь чахлый листок…
Женщина посмотрела на Лота сочувствующе и, кивнув, ушла.
Поморщившись, Лот представил, каким он должен казаться со стороны: мешковатая серая пижама; лицо наверняка в пятнах излеченных ожогов, вытянувшееся и печальное, как вздохи скряги; уши острые, волосы растрепаны и висят спутанными космами - наполовину серебристые, наполовину светло-русые, большинством людей они воспринимались как седые. Пожалуй, сейчас они с этим старичком-бодрячком выглядят ровесниками. Оба тянут… если не на полные сто, то уж минимум лет на семьдесят.
– Меня Гильдебраном кличут, - назвался жрец.
– А ты, стало быть, и есть тот шутник, который в этот мир сфинксов приволок?
Услышав вопиющее и совершенно необоснованное обвинение, Лот мигом позабыл о собственной внешности и болезненном состоянии. Полуэльф задохнулся от возмущения и… трудно поверить, но даже порадовался отсуствию Силы в выжженных астральных жилах - а то, чего доброго, шваркнул бы в старикашку огоньком. От души.
– Что это вы такое сочиняете, мэтр Гильдебран?
– стараясь придать хриплому, еле живому голосу оттенок стального недовольствия, проговорил Лот.
– А что, тут кто-то, кроме тебя, балуется Силой, телепортируется между мирами?
– не унимался Гильдебран.
– Бестолочь ты остроухая!…
– Я не виноват!
– Ты мне тут еще сказки посочиняй! Расскажи, что хотел что-нибудь сотворить для общего блага и вселенской пользы, - грозно пристукнул метлой по дорожке Гильдебран.
– Что я, вашу породу не знаю? Наверняка с каким-нибудь артефактом начудил, а потом - «я не виноват», «я тут ни при чем»… Ты хотя бы подумал, как люди будут расправляться с этими хитрыми тварями? Ты об этом подумал?! А ну, встань!
Рассердившийся Лот вскочил рывком, едва не потеряв одеяло с плеч, позабыв и о своей немощи, и о хорошем воспитании - ведь как-то не принято сражаться с тем, кому обязан жизнью.
Впрочем, старик не стал продолжать свою гневную тираду - тяжело опираясь на метлу, он, громко охая, придвинул к себе кресло и упал-плюхнулся, попутно объяснив, что жара нынче… неплохо бы дождика, да кто ж его сотворит, все боги в отпуске…
Лот смутился. Подождал, пока дыхание Гильдебрана выровняется, отступит нездоровая бледность, явно спровоцированная сердечной недостаточностью.
– Я и понятия не имел, что вмешаются сфинксы, - еще раз объяснил Лот.
– Мне казалось, я так хорошо всё рассчитал, все придумал, спрогнозировал…
– Подойди ближе, - проворчал Гильдебран.
– И метлу подай, я тебе по шее вмажу, чтоб ты понял, наконец, в какую беду из-за тебя столько народу угодило! Понимаешь ли ты, что эти кошки крылатые уже десяток человек со свету сжили? Или для тебя это все так… издержки эксперимента?
Голубые глаза старика горели гневом и… болью?