Короли пепла
Шрифт:
Она глянула на Року: тот, словно ребенок, перегнулся через носовую часть, едва не хихикая в тронутых солнцем брызгах и прыгающей на волнах лодке. Утро по меньшей мере было чудесное, но этот дикарь портил его одним своим присутствием.
Ее особенно злило то, что Фарахи даже не соизволил попросить лично, а отправил посыльного с одной из своих треклятых записок:
«Пожалуйста, сестра, попробуй разглядеть его ценность. Лоцман глухой, так что ты вольна говорить о чем угодно. Я не прошу тебя доверять Роке. Изучи
Кикай скомкала записку и бросила в море, к Роа. Высокомерный говнюк. Фарахи имел приводящую в бешенство привычку быть правым, которую Кикай уважала и любила, но иногда и ненавидела, поскольку из-за этого он всегда думал, будто знает всё лучше всех – даже то, что выходит за рамки его понимания.
Кикай вдохнула соленый морской воздух и поправила свою подушку. День был теплый, ветреный и все более безоблачный. Она надела широкую шляпу и держала зонтик для защиты от палящего солнца – солнца, которое, надеялась она, поджаривало варвара будто яичницу.
Проигнорируй они волю Фарахи и проведи это короткое плавание в тишине, пока Кикай работала, такой расклад ее бы полностью устроил. Но нет, варвар испортил и это.
– Принцесса Алаку. – Он сел напротив с изяществом упавшего камня. – Я не стану оскорблять вас, прикидываясь дружелюбным. Вы мало значите для меня.
Она встретила его обескураживающий взор и покачала головой.
– Я расстроена, дикарь. Я-то прям души в тебе не чаю.
Он оставил ее тон без внимания.
– Нам не обязательно быть врагами. Возможно, мы сумеем поучиться друг у друга.
Она сделала глубокий вдох и выдох.
– Ну ладно. Вот твой первый урок: я способна раздавить тебя, и неважно, что говорит или желает мой брат. Итак, давай начнем с нескольких советов. Не разговаривай со мной и не стой у меня на пути, и раз на то пошло, скажи моему брату, чтобы не тратил мое время на твою чепуху.
Варвар сощурился, и Кикай почти ухмыльнулась, довольная, что смогла его позлить.
– Вам нужно лишь отбросить вашу предвзятость, принцесса. Я могу быть полезен, вам и вашему брату. Намерен быть.
Кикай усмехнулась. И она-то считала высокомерным Фарахи.
– Если ты сможешь подержать мой зонтик, дикарь, это будет очень полезно.
С этими словами она выкинула Року из головы и вернулась к своей учетной книге и списку имен купцов, отмечая, как она будет разбираться с каждым из них, и подсчитывая ожидаемые затраты.
Ветер трепал бумаги и мешал держать зонт, но Кикай справлялась, погруженная в свои мысли. Может ли она начать расставлять ловушки для всевозможных «пиратов»? Может ли настроить суд против Трунга «доказательствами» преступлений? Она предпочла бы отправить весь флот и разгромить негодяя, но Фарахи был категоричен. Да, это повлекло бы потери и риск, но что с того? У них слишком много кораблей и морпехов, и потеря части из них сократила бы расходы.
Солнце померкло, и принцесса вздрогнула от неожиданности. Кулак Роки сомкнулся на ручке ее зонтика прежде, чем Кикай уловила движение, и она отдернулась. Ее журнал упал с колен и чуть не свалился за борт; несколько бумаг улетели в море.
– Проклятие!
Она вцепилась обеими руками в то, что осталось, и потеряла свою шляпу, стоило ремешку соскользнуть с подбородка. Она уставилась на варвара, взглянувшего на бумаги, возможно, с некоторой долей огорчения.
– Простите, я хотел…
– Напугать меня? Что я тебе велела? Что я только что сказала?
Он был так близко, что она обоняла густой запах его чужацкого пота.
– Я не намеревался, я хотел подержать это, выказать… сделать, как вы просили…
– Посмотри на себя! – Кикай встала, едва не заорав. – Ты омерзителен! Такой уродливый, что твоя собственная мать наверняка пришла в ужас при виде тебя! Естественно, я подскочила! Ты так и не научился манерам с этой твоей огромной, умной башкой? – Она схватила зонтик в его руке. Но дикарь совершенно застыл, будто парализованный, и не отпускал.
Кикай взглянула в странные глаза варвара и увидела обиду. Он вдруг стал похож на ребенка, готового забиться в угол и разрыдаться. Ее гнев улетучился, как бывало всегда, сменившись сожалением по поводу своей вспышки и, возможно, некоторым презрением к мягкости Роки.
– Хорошо, я… – Она хотела сказать «извиняюсь», но утратила дар речи.
Рока резко выпустил зонт. Он потянулся к ней и застыл, словно в агонии, затем нетвердым шагом пересек суденышко, закачавшееся так, что Кикай пришлось схватиться за что-то, чтоб не упасть.
С диким криком он выхватил из-за пояса длинный нож, схватил за волосы лоцмана и одним свирепым ударом наполовину перерубил тому шею. Кровь забрызгала дерево, парус и руль.
Рока вопил и колол умирающего ножом снова и снова, после чего полностью оторвал ему голову с ужасающим звуком раздираемой плоти. Обезумевший ни с того ни с сего дикарь взревел, швыряя куски бедняги за борт, как наживку. Все это время Кикай не шелохнулась.
Ее желудок судорожно трепетал от шока при этом зрелище. Ее ноги подкосились: она тотчас же поняла, что оказалась в ловушке на море с безумцем.
Рока бормотал себе под нос – бессмысленные звуки, а может, что-то на своем языке. Зубы его были оскалены, голова моталась взад-вперед, рычание и шипение то замолкали, то возобновлялись.
Разум Кикай словно заклинило. Она чувствовала себя беспомощной, запертой в клетке с диким, больным животным. Она могла только смотреть на лужу крови, еще недавно наполнявшую человека.
Рока приложил красные ладони к своему пятнистому лицу. Взгляд его медленно, но верно поднимался, пока не встретился с ее глазами.