Короли Жути
Шрифт:
– Она жива, Клэй, – сказал Гэбриель, но в его глазах блеснула не холодная уверенность, а предательские слезы. – Она жива, я знаю. Я же сам ее учил рубиться. Из нее мечник вышел не хуже меня. А то и лучше. Она в одиночку справилась с циклопом! – Он уговаривал не столько друга, сколько самого себя. – Четыре тысячи бойцов уцелели в смертельной битве и укрылись за стенами Кастии. Четыре тысячи! И Роза среди них. Иначе и быть не может.
– Ну, наверное, – вздохнул Клэй. А что тут еще скажешь?
– Я
И то верно, подумал Клэй.
– На тебя вся надежда, – сказал Гэбриель. – Без тебя – без всей нашей банды – у меня ничего не выйдет. И Роза погибнет. – Он умолк, выжидая, а потом нарочно надавил на больное: – А если б на ее месте была Талли?
Клэй долго молчал, вслушиваясь в тихое потрескивание половиц и разглядывая грязные плошки и деревянные ложки на столешнице. Потом посмотрел на Гэбриеля. Гэбриель не сводил с него глаз, грудь мерно вздымалась и опадала, сердце стучало в такт сердцу Клэя. Интересно, каким образом этот простой орган – скользкая от крови мышца размером с кулак – предчувствует то, что разум еще не осознает…
– Прости, Гэб. Я не могу…
Приятель сидел не шевелясь, только напряженно свел брови, а потом по губам его скользнула странная, робкая улыбка.
– Я не могу, – повторил Клэй.
Прошло еще немного времени. Гэбриель, продолжая смотреть на приятеля, чуть склонил голову набок и наконец произнес:
– Знаю.
Он встал. В тишине ножки стула скрипнули по половицам, будто пронзительно вскрикнул сокол.
– Заночуй у нас, – предложил Клэй.
– Нет, пойду, – покачал головой Гэбриель. – Мои вещи на крыльце. В городе найдется постоялый двор?
– Да, – кивнул Клэй. – Гэбриель… – Ему хотелось что-то добавить, только он не знал, что именно. Еще раз попросить прощения? Объяснить, что если он отправится на запад, то, как ни крути, случится неизбежное и Джинни останется без мужа, а Талли – без отца, а этого он не может допустить. Рассказать, что здесь, в Ковердейле, ему хорошо и покойно, впервые за много беспокойных лет? Признаться, что его до усрачки пугает сама мысль о Жути, осажденной Кастии и орде?
Нет, он не мог признаться в своих страхах.
К счастью, Гэбриель его прервал:
– Поблагодари Джинни за вкусное жаркое. А дочке передай привет от дяди Гэба, ну, знаешь, здравствуй и прощай или как-то так.
«Надо бы ему сапоги дать и плащ какой-нибудь. Воды или вина в дорогу…» – рассеянно подумал Клэй, но вслух ничего не сказал, так и сидел за столом, не двигаясь с места.
Гэбриель распахнул дверь, впустил в дом ночную прохладу. Ветер свистел в кронах деревьев. Сверчки стрекотали в высокой траве.
В углу на подстилке Гриф приоткрыл глаз, посмотрел на Гэба в дверях и снова уснул.
На пороге Гэбриель помедлил, оглянулся.
«Ну вот, сейчас чего-нибудь съязвит на прощание, – мысленно вздохнул Клэй. – Мол, он бы мне на выручку всегда пришел, а я…»
Лучшим оружием Гэба – если не считать Веленкор – всегда были слова. Потому он и в банде был вроде как лидером, ее голосом. Но сейчас, прежде чем закрыть за собой дверь, он сказал только:
– Хороший ты человек, Клэй Купер.
Простые слова. Не обидные. Не нож в бок, не клинок в грудь.
А все равно больно.
Талли, как только вбежала в дом, принялась показывать лягушек, вывалила их на стол, мать не успела ее остановить. Одна из лягух, здоровенная, желтая, с куцыми, еще не отросшими крылышками, рванулась было на свободу и спрыгнула на пол, но тут к ней подбежал Гриф, облаял, она и замерла. Талли подхватила беглянку, шлепнула по башке и посадила к остальным. Ошалелая лягуха притихла.
– Пока стол не отмоешь, спать не ляжешь, – сказала Джинни.
Дочка невозмутимо пожала плечами:
– Ага. Пап, а угадай, сколько я лягух нашла?
– Сколько? – спросил Клэй.
– А ты угадай.
Он посмотрел на четырех лягушек на столешнице:
– Гм… Одну?
– Нет, больше!
– Ах, больше… Пятьдесят?
Талли, хихикая, оттолкнула осмелевшую лягушку подальше от края стола.
– Нет, не пятьдесят! Вот, погляди, целых четыре! Ты что, считать не умеешь?
С гордостью заправского барышника, похваляющегося табуном призовых скакунов, она стала показывать лягушек одну за одной, называя их по именам и объясняя, чем они отличаются друг от друга. Здоровенную желтую лягуху Талли сгребла в горсть и сунула Клэю под нос:
– Это Берт. Видишь, он желтый. Мама говорит, он скоро крылья отрастит. Я его дяде Гэбриелю подарю. – Она оглядела комнату, словно только сейчас заметив, что Гэбриеля нет. – Ой, а где он? Спит уже?
Клэй с Джинни переглянулись.
– Он ушел, – сказал Клэй. – Просил передать тебе привет.
– А он вернется? – недоуменно спросила дочка.
«Надеюсь, что нет», – подумал Клэй и ответил:
– Может быть.
Талли ненадолго умолкла, разглядывая лягушку в горсти, а потом широко улыбнулась: