Короли Жути

Имс Николас

Отец презрительно фыркнул:

– Эх ты! Бить надо со зла. С ненавистью.

Наконец дерево повалилось. За свои труды Клэй заработал одобрительный хлопок по спине. Отец увел сына домой, а береза осталась лежать, где упала.

Там она и лежала до сих пор, хотя с того морозного осеннего дня прошло без малого сорок лет. В неверном солнечном свете поваленный ствол белел, будто костяной. Клэй опустился на колени, положил на землю котомку, скинул щит с плеч, глубоко вдохнул воздух, пропитанный лесными запахами, потом легонько коснулся ствола, рассеянно погладил завитки сухой коры, провел пальцами

по узловатым наростам.

Никто, кроме Гэбриеля и Джинни, не знал, что здесь Клэй похоронил мать. Он давно хотел привести сюда Талли, вот только не мог набраться смелости – любопытная девочка стала бы расспрашивать, как умерла бабушка, но есть вещи, о которых девятилетнему ребенку знать рано.

Надгробья над могилой не было, некуда было положить венок или поставить свечу. В березовой коре чернели слова «Делай добро», выцарапанные коряво, будто дрожащей рукой безутешного ребенка.

Глава 5

Портки, пирожки и камешки

И куда теперь? – спросил Клэй незадолго до того, как их ограбили на Контовском тракте.

– Для начала надо вернуть Веленкор, – сказал Гэбриель.

– Ты же его продал!

– В общем-то, да, – кивнул Гэб.

Клэй не верил своим ушам. Меч Гэбриеля Веленкор был самым великим сокровищем на свете. Барды утверждали, что несколько тысяч лет назад бессмертные создания с кроличьими ушами, именуемые друинами, владения которых уничтожила некая невообразимая катастрофа, прорубили этим мечом дорогу в иной мир, населенный тогда людьми-дикарями и чудовищными монстрами. Друины без особого труда покорили и тех и других, а потом основали огромную империю под незамысловатым названием Держава.

Властвовал над друинами архонт по имени Веспиан. Много веков спустя, когда Державу заполонили орды чудовищ, Веспиан отправился в Жуть на поиски своего пропавшего сына, а лет тридцать назад встретил «Сагу». Вскоре после этого Клэй и его товарищи опять столкнулись с Веспианом, получившим от блудного сына смертельную рану. Умирающий друин отдал Веленкор Гэбриелю, взяв с него обещание порешить отцеубийцу этим мечом.

Гэбриель поклялся исполнить просьбу, а Веспиан перед смертью прошептал что-то на древнем неведомом наречии. Впрочем, Клэй догадывался, что предсмертное напутствие друина вряд ли означало «Меч можешь сбагрить, если припечет».

– В общем-то? – переспросил Клэй, изо всех сил скрывая возмущение. – Ну и кому же ты свой волшебный меч в общем-то продал?

– Келлу… – неохотно признался Гэбриель, отводя глаза.

– Келлу?

– Ага.

– Погоди-ка… Келлу? То есть Келлореку? Нашему посреднику? К которому Валерия…

– Да, к которому она от меня ушла, – сказал Гэб. – Спасибо, что напомнил. А меч я не то чтобы продал… Просто я задолжал кое-кому, вот Келл и предложил выкупить мой долг, а меч взял под заклад. Обещал вернуть, если вдруг понадобится. Так что сейчас я заберу у него Веленкор.

Клэй не виделся с Келлореком лет двадцать и не испытывал особого желания возобновить знакомство. Посредник был человеком хвастливым, тщеславным и язвительным – почти как Гэбриель, только хвастливее, тщеславнее и язвительнее, что было еще заметнее, поскольку у Келла, в отличие от Гэба, не было ни личного обаяния, ни обезоруживающе привлекательной внешности.

В юности Келл водил дружбу с контовскими головорезами, а потом решил податься в посредники, – оказалось, у него хорошо получается. Именно Келлорек познакомил Клэя и Гэбриеля с Матриком, потом уговорил Ганелона присоединиться к банде, а на одной из вылазок они встретили Муга. В сущности, если бы не Келлорек, то не было бы и «Саги».

А вдобавок Келл был редкостным гадом, похлеще мурлога с полной пастью гвоздей.

Клэй, беспокоясь за друга, отчаянно надеялся, что Валерии уже известно о походе Розы в Кастию, иначе Гэбриелю несдобровать, ведь его бывшая жена в гневе была страшнее Жуткой орды.

– А ты виделся с остальными? – спросил Клэй. – С Мугом и с Ганелоном?

Гэбриель помотал головой:

– Нет, я сначала пришел к тебе. Может быть, нам вдвоем будет легче их уговорить, да и вообще, тебе доверяют больше, чем мне. Ты же помнишь, я уже не раз пытался заново собрать «Сагу».

– Угу, все хотел, чтобы мы сражались на арене, – пробурчал Клэй. – Невесть с кем, на глазах десяти тысяч зрителей.

– Двадцати тысяч, – поправил его Гэб.

– А ради чего? Кому все это надо?

– Не знаю, – сказал Гэбриель. – Сейчас все так делают. Требуют развлечений и крови. Жаждут своими глазами увидеть расправу героев с монстрами, а не просто слушать бардовские песни, там же все равно сплошные выдумки.

Клэй ошеломленно покачал головой. Неужели люди не понимают, что сказки и легенды – самое интересное? Барды только и умеют, что умирать и выдумывать лживые байки. Клэй на своей шкуре испытал немало жутких кровавых побоищ, – бывало, только чудом выберется из очередной передряги, а лохи в кабаках уже уши развешивают, слушая россказни бардов про якобы величайшую битву с грозным монстром.

В бардовских песнях отважные путники не стирали ноги в кровавые мозоли, поединки на мечах обходились без гниющих ран, от которых доблестные герои бесславно умирали во сне; a убитый великан с громоподобным грохотом медленно оседал наземь, а не подыхал, как все, с истошными воплями на куче собственного дерьма.

Конечно же, Клэй подозревал, что мир за пределами Ковердейла изменился к худшему, но его планы на будущее это не расстраивало: путникам всегда надо и где-то приклонить голову, и хлебнуть пивка, так что постоялый двор – дело надежное. А теперь, когда пришлось высунуть нос в этот неизвестный мир… что-то подсказывало Клэю, что это не сулит ничего хорошего.

– Понимаешь, – упрямо продолжал Гэбриель, – если ты скажешь остальным, что нам надо пройти через Жуть и вызволить Розу из беды, то тебя послушают. Тебе поверят.

– Ну, как знаешь… – Клэй краем глаза заметил яркий проблеск – среди деревьев мелькнула какая-то птица или зверюшка, – но рассмотреть не успел и решил сменить тему разговора: – Кстати, как у них дела? Матрик же теперь король Агрии…

Внезапно на дорогу выступила девушка с длинными темно-русыми кудрями, небрежно заплетенными в косички. Одевалась она с не меньшей небрежностью и явно без внимания к цветовой гамме – пестрые наряды были напялены один на другой. С плеча незнакомки свисал длинный лук, в руке она держала стрелу.