Корона Дейлмарка
Шрифт:
– Кроме нас, на дороге никого не было.
И мальчик-менестрель, и Митт взглянули на Маевен с таким видом, будто боялись, что ее смертельно поразит это известие.
В следующий миг их лица отразили невысказанный вопрос.
– Э-э-э… – неуверенно начала Маевен, но потом решилась: – Что ж, полагаю, в таком случае нам нужно отправляться. – Сообразив, что ей полагается ехать впереди, она послала свою лошадь на зеленую дорогу, что бежала от путеводного камня, но вдруг остановилась. Венду коня не нашлось. – Вы сможете успевать за нами?
А если не сможет, то так ему и надо!
Венд нахлобучил на голову ужасный старый мешковатый картуз и сдержанно ей улыбнулся.
– Госпожа, я каждый день хожу по зеленым дорогам. Я буду идти рядом с вами, если только вы не поскачете галопом.
Лучше бы он перестал разговаривать в такой манере!
Поначалу все двигались молча. Маевен радовалась этой тишине. Ей предстояло разобраться во многих вещах. Девочка все еще была преисполнена осторожности испуганного зверька. Если еще несколько часов назад она боялась безумия Венда, то теперь к этому добавилось шокирующее открытие: он говорил правду и каким-то образом действительно перебросил ее на двести лет в прошлое! Посреди всей сумятицы мыслей одна проявилась достаточно ясно: эта экспедиция, в которой она принимает участие вместо Норет, должно быть, очень важна.
Для того чтобы сделать этот вывод, с лихвой хватало простого факта: в походе участвуют сразу два человека настолько значительных, что когда-то они были запечатлены на портретах. Это страшно: слишком уж большая ответственность ложилась на обычную девочку, которая по случайности оказалась похожа на эту самую Норет. Возможно, она все же спаслась и позже присоединится к походу. Но если это случится…
И тут Маевен снова вернулась к вопросу, который возник сразу же после того, как Венд в первый раз упомянул о Норет. Если Норет была такой важной персоной, то почему о ней нет никаких упоминаний в истории? Маевен не встречала ни полсловечка! И папа ни разу не называл этого имени. Ни один из музейных экскурсоводов тоже не говорил о ней, а ведь они же зубы стерли на изучении всего, что касалось Амила Великого. А самым страшным казалось то, что, поскольку Маевен теперь превратилась в Норет, она стала именно той, кому предстояло кануть в забвение. Девочка содрогнулась.
Ладно, сказала она себе, так или иначе, скоро появится Амил Великий. Нужно будет всего лишь переложить на его плечи все эти проблемы. Такая перспектива понравилась ей гораздо больше, чем мысль о том, что ей предстоит в полном одиночестве творить здесь историю – или навсегда исчезнуть. Надо просто продержаться, пока он не найдется. Она вскинула голову и попыталась определить, где же они находятся.
Зеленая дорога впереди плавно поворачивала и полого уходила вверх. По-видимому, она вела в горы самым коротким путем. Сначала дорога тянулась между двумя высокими коричневыми скалистыми склонами, которые закрывали обзор. Горы не меняются, и, когда окажутся в поле зрения, она обязательно узнает местность. Несмотря даже на то, что двести лет назад в Крединдейле не могло быть огромного нефтеперерабатывающего завода, а Ткачихина Пойма нисколько не походила на город, она все равно заметит что-нибудь такое, что поможет ей сориентироваться.
Все же на протяжении нескольких миль девочка так ничего и не увидела. Одни лишь рябины склонялись над головами, подобно стражам, да ручьи деликатно ныряли под дорогу и появлялись на противоположной стороне. Маевен задумалась об этой дороге. Зрелище весьма непривычное. Неужели Венд, говоря, что он «содержит дороги», имел в виду именно это? Маевен посмотрела на него; он шагал рядом с мулом Хестевана. Двести лет. Похоже, что так и есть. А значит, он – один из Бессмертных.
Она снова оглянулась и увидела, что дорога
Путь понемногу забирал вправо. Маевен сразу узнала высоченный, похожий на подкову Абератский утес и тут же поняла, где теперь находится. На далеком Севере, где-то совсем рядом с Аденмаутом. Она, мама и тетя Лисс живут – будут жить – в каких-нибудь двух десятках миль к западу отсюда. Но мчаться домой, хоть даже и галопом, не имело никакого смысла. Она, наверно, сможет найти свой дом – тот был довольно-таки старым, – но встретит в нем совершенно незнакомых людей. Такие вот жалкие да одинокие мысли. Венд закинул ее в самое начало Королевского пути Норет, а ту похитили, так что ей предстоит путешествовать еще очень долго. Ну что тут скажешь!
Маевен обернулась и бросила очередной негодующий взгляд на Венда, заметив при этом, что все остальные участники похода тоже не кажутся очень счастливыми. Митт и Навис ехали бок о бок, но лишь для того, чтобы можно было спорить вполголоса. Как раз в тот момент, когда Маевен обернулась, Навис резко бросил:
– Никак не ожидал, что ты окажешься таким ханжой.
– Давайте называть вещи своими именами! – ответил Митт. – Вы воспользовались случаем!
– Я не пользовался случаем, – парировал Навис. – Уверен, что с твоим жизненным опытом ты должен иметь хотя бы отдаленное представление о том, что значит быть замужем за безнадежным пьяницей!
Он с высокомерным видом повернулся в сторону, обнаружил перед собой Хестевана и столь же надменно отвернулся от менестреля, как будто тот раздражал его ничуть не меньше Митта.
Впрочем, менестрель этого не заметил. Он рассеянно смотрел куда-то поверх ушей своего мула. Вероятно, музыкант вообще отличался мечтательностью, но в эту минуту он выглядел так, будто его мысли занимали какие-то малоприятные материи. Его ученик – Маевен успела уловить, что его имя Морил, – сидел со столь же задумчивым видом на козлах рядом с Хестеваном, пощипывал струны своей большой старой квиддеры и, похоже, тоже чувствовал себя несчастным. Маевен не заметила знакомого по портрету трагического выражения лица, но то, что мальчика одолевали невеселые мысли, сомнений не вызывало. Девочка подозревала некую связь этих тяжких дум с Миттом. В перерывах спора с Нависом последний бросил несколько дружественных замечаний Морилу, но тот или притворялся, что ничего не слышал, или давал короткий язвительный ответ, пресекавший любую попытку завести беседу.
И, судя по всему, никто, кроме Маевен, не был прежде знаком с Вендом. Закончив спор с Миттом, Навис попробовал заговорить с ним, но ответы Венда оказались настолько бессодержательными и полными самоуничижения, что Навис вздернул брови и умолк. «Так Венду и надо!» – злорадно подумала Маевен, но тут же одернула себя. Нет, это не пойдет! Нельзя же настолько по-дурацки начинать такое важное путешествие!
Рассердившись, она повернула лошадь боком, перегородив дорогу всем остальным.
– Что с вами?
Компания удивленно уставилась на нее, с трудом осаживая лошадей и мула. Конь Митта отказался остановиться и, вскидывая крупом, попятился к каменной насыпи, что тянулась вдоль дороги. Парнишка сердито хлестнул его:
– Ты когда-нибудь научишься вести себя нормально, тупая Графиня?!
– Что происходит? – осведомился Навис, надменно вскинув голову.
Этим движением он кого-то напомнил Маевен, но у нее не хватило терпения выяснять, кого именно.
– Послушайте! Вас здесь только пятеро, и каждый намеренно раздражает всех остальных. Прекратите это! Почему вы все не можете быть веселыми?