Корона двух королей
Шрифт:
Подогревались слухи и обсуждениями грядущей свадьбы. Кто-то узнал — разумеется, усилиями Хранителя ключей — что принцесса и Альвгред перед бракосочетанием собираются принять новую веру, и это разбило Паденброг на два враждующих лагеря. Приверженцы Святой благодати ликовали, те же, кто верил в богов Норинат, негодовал и отказывался этому верить.
Но уже на следующий День поклонения Вечера выехала в город, чтобы поставить в недостроенной кирхе свечи за души покойного отца и брата. Когда она выходила, ей преградил дорогу какой-то согбенный старик с чёрным бокставом на лбу.
— Богохульница! —
Наследница короны пресекла порыв Влахоса защитить её от посягательств неизвестного:
— Мои брат и отец погибли в бою. Бог говорит, что теперь они мученики. Я хочу верить, что теперь они обрели покой и возможность вернуться. Я сделала свой выбор.
Неизвестный замолчал и, опасливо поглядывая на Летучую мышь Бродяги, растворился в толпе.
Реакция народа на распространяемые слухи о Негерде, вопреки ожиданиям, была более неоднозначной и своей неопределённостью пугала короля. Однако пугала недолго, потому как впервые за долгое время у Осе появились защитники. Он в глазах людей превратился в жертву, страдающую от подлых нападок Ложного короля.
Однако радость его была также и омрачена. Постул Эвдона Пелегр Даимах всё же вернул своё повторное приглашение на свадьбу и дополнил его письмом, в котором, сбросив маски, говорил, что не приедет на торжество, так как не поддерживает политику Осе, основанную на нападках, лжи и укрывательстве беглых преступников. По всей вероятности, тонкая душевная организация человека, который привык к казням за попытки смешения каст и чурался даже мысли нарушить обет кровосмешения, не могла вынести подобной наглости. Касарийский же самрат и вовсе до сих пор хранил молчание, доводя Осе до исступления, как доводили до исступления и приготовления к свадьбе.
Свою нелюбовь к Вечере Осе никогда не скрывал, а потому старался сократить расходы как мог и пребывал в уверенности, что казне удастся обойтись малой кровью. Однако Суаве действовала за спиной мужа и, в обход Хранителя казны, расплачивалась с торговцами своими украшениями, отдавая в уплату почти всё, кроме того, что ей когда-то дарил король Эдгар. Но очень скоро настал момент, когда дотошный Сальдо Монтонари заметил нестыковку в счетах и суммах расходов, и Осе узнал о действиях жены. Обида ранила его больнее, чем ожидала Суаве, и даже не любя его ни минуты, она почувствовала свою вину.
В один из вечеров Суаве пришла в покои короля. Когда-то Осе мечтал, что она по своей воле переступит его порог, но сейчас он не хотел её видеть. Но она стояла в дверном проёме, такая красивая и такая любимая, что он вопреки гордости был готов простить ей что угодно, лишь бы она осталась с ним в эту ночь.
— Ты что-то хотела? — спросил Осе, разрешая ей войти. Он сидел за письменным столом, затачивая ножом перо.
Суаве вошла и села в кресло.
— Разреши поговорить с тобой, — без настойчивости попросила она супруга.
— Говори.
Он старался не смотреть на неё и вернулся к бумагам, которыми занимался весь день.
— Я хочу попросить прощения.
— За что? Ты же ничего не сделала.
— Ты знаешь, за что.
Он отложил перо.
— Эта свадьба много значит для меня, — тихо произнесла Суаве, сжимая в руке надушенный розовой водой шёлковый платок. — Я очень хотела, чтобы она прошла как можно лучше. Я прошу прощения, что продавала подаренные тобой украшения.
— Ты могла просто попросить дать тебе денег.
Как же Осе был не похож на старшего брата. Худой, бледный… В нём никогда не чувствовалось той силы, которой обладал Эдгар. Её Эдгар мог защитить любого, а Осе сам нуждался в защите. Осе был его тенью, эхом последнего короля. Суаве и рада бы была полюбить его за доброту к ней, терпение или любовь — безответную, искреннюю, — но не могла.
— Прости, я думала, ты мне откажешь.
— Ты знаешь, я не отказываю тебе никогда! — Осе откинул перо, заляпав кляксами документы.
Супруги замолчали, опустив глаза.
— Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, — наконец заговорил Осе со всей обидой, что в нём накопилась за годы несчастливого брака, — и мне больно, что ты забываешь об этом. Я знаю, что я не мой брат, но я живой, живой! И у меня есть чувства.
— Прости. Я не хотела сделать тебе больно.
— Но сделала. Это были не просто подарки, Суаве. С каждым из них я дарил тебе частицу себя, а ты распорядилась ими, как ненужным барахлом!
— Прости.
— Я не хотел тебя любить. Пока я не встретил тебя, мое сердце было не теплее камня. Ледяной Осе! Так меня прозвал твой драгоценный Эдгар! Я мечтал запереться в башне и до конца своих дней наблюдать за звёздами, но потом появилась ты и всё изменила. Я был терпелив с тобой, уважал тебя, слушался во всём! За все эти годы я был в твоих покоях лишь дважды, когда мои предки без зазрения совести насиловали жён, чтобы утолить собственную похоть! Неужели за всё это время я не заслужил хотя бы немного твоей любви?
Её молчание послужило лучшим ответом.
— Но знаешь, что самое ужасное? — Белый лоб Осе пересекла глубокая морщина. — Что мне не хватает сил вызвать у тебя хотя бы ненависть к себе! Пусть я не смог завоевать твою любовь, я был бы рад даже отвращению, но ты не испытываешь ко мне ничего, кроме проклятого равнодушия. Чем я это заслужил?
Король спрятал лицо в ладони. Он слышал, как Суаве подошла к нему, и почувствовал, как её мягкая рука коснулась его волос. Она не испытывала абсолютно ничего к своему мужу, её сердце стучало всё так же спокойно, но Осе сразу ответил на её прикосновение и поднял голову. Королева обняла его за плечи, и так прошло несколько минут. Осе чувствовал её неискренность, но был рад и этому призраку мнимой близости с любимой.
— Почему ты так быстро простила Вечеру? Я не понимаю. — Он обнял жену за талию и прижался к её животу щекой.
— Я ей поверила. — Суаве положила руку ему на голову.
— Почему?
— Она моя дочь.
— А Киран был тебе сыном.
— И я до сих пор его оплакиваю, и буду оплакивать до конца своих дней.
— А если тебе докажут, что это не была случайность?
— Я не нуждаюсь в каких бы то ни было доказательствах.
— Боги! Но почему? — Король поднял на жену потемневшие глаза. — Неужели ты не знаешь Вечеру? Она способна на вещи, о которых страшно даже подумать.