Корона двух королей
Шрифт:
– Пусть ребёнок правит, – сказал он. – Пусть носит корону. Это будет настоящий король.
Он пребывал в уверенности, что родится мальчик, и никто во дворе не допускал даже мысли, что может быть как-то иначе. Даже в день, когда Суаве разрешилась от бремени, – из-за суеты это случилось, затянувшегося ли ожидания на фоне всеобщей скорби или по иной неизвестной причине – но колокол на башне Юрто прозвенел ровно пятьдесят один раз, и Паденброг больше суток думал, что родился наследник, пока эту уверенность не развеяли слова камергера. Королева
Всем при дворе было с самого начала известно, что этот мужчина со слабыми, вечно холодными руками, изнеженный поэзией и вопросами теологии, всегда питал к жене брата отнюдь не родственные чувства. Поэтому никто не удивился, когда именно её он и предпочёл взять в жёны после коронации, и это решение не прибавило новому королю уважения людей. Суаве же согласилась стать его женой, потому что по большому счёту ей уже было всё равно – своё сердце она оставила с мужем в склепе в Долине королей.
С тех пор прошло восемнадцать лет. Королева так и не полюбила второго мужа, но родила от него двоих детей. Даже после второго замужества она не сняла чёрный вдовий кушак, в котором король видел неприкрытое оскорбление своих чувств.
Скорбь по Эдгару и сыну отняли у Суаве часть её красоты, но в глазах Согейра она всегда оставалась такой же красивой, как и была.
Когда он вошёл, королева вышивала, сидя в обитом бархатом кресле. На столике у её кровати лежала чёрная книга с четырёхконечной звездой Святой благодати, которую она читала вместе с отцом Ноэ, а рядом стояло небольшое зеркало и лежал набор разноцветных шёлковых ниток.
Слуга закрыл дверь, и они остались наедине.
– Моя королева. – Согейр поклонился, но ни одно из одолевающих его тёплых чувств не пробилось сквозь его суровое, побитое войнами выражение лица. Суаве улыбнулась и в его мечтах протянула ему руку, которую он нежно поцеловал.
– Согейр? Ты вернулся?
– Да, моя королева. – Он сделал решительный шаг вперёд. – Король вызвал меня и сына из Вильхейма раньше смены караула.
– Я слышала, на вас снова напали. Как Альвгред? С ним всё в порядке?
– Да, моя королева. Он храбрый воин и ещё не раз переломает кости этим дикарям из Псарни. О нём ещё будут слагать песни.
– Ни минуты в этом не сомневаюсь. – Её мягкое лицо будто светилось белизной в лучах пробивающегося сквозь окна солнца. – Что тебя привело? – Королева закрепила иголку с золотой нитью у пялец. Согейр усилием воли приказал себе не разглядывать Суаве, как какой-то мальчишка.
– Моя королева, я только что разговаривал с Осе. Он поручил мне донести до вас благие вести.
– Мой муж набрался смелости отменить убийство детей, которое называют тавромахией?
Мраморная долина была последней территорией, присоединённой к королевству, и традиция усмирения быков ещё не успела укорениться в умах её жителей. Оттого всё представление о ней маленькая Суаве черпала из рассказов приезжих купцов и гостей. Тогда тавромахия представлялась ей красивым действом, где доблестные юноши борются с быками, подчиняя своей воле неимоверную силу, но все её иллюзии развеялись в первый же год жизни в Паденброге. Увидев состязание единожды, Суаве больше не появлялась на арене Туренсворда – всё её естество противилось кровавому зрелищу. Лишь однажды она сделала исключение, когда сын попросил её поддержать его. После гибели Кирана всё, что было связано с тавромахией, вызывало у неё тошноту.
– Нет, моя королева, – ответил Согейр. – Это касается вашей дочери.
– Ясна? Она снова следила за Влахосом? – Суаве махнула рукой. – Я знаю. Слуга сказал, что снова видел её в конюшне. Ох уж это её увлечение! – На губах королевы заиграла улыбка. – Не стоит беспокоиться, Согейр. Я доверяю Влахосу, а он весьма благоразумен. Я надеюсь, король не злится? Он единственный ничего не знал.
– Нет, моя новость не о Ясне, она касается другой вашей дочери – принцессы Вечеры.
Королева будто изменилась в лице. Она отложила шитьё.
– С ней что-то случилось? – Глубокая морщина прорезала её переносицу.
– Нет, – поспешил успокоить её легат. – Нет, что вы! Всё совсем не так – король даровал принцессе помилование.
Облегчение громким вздохом вырвалось из груди королевы. Она поднялась, и глаза её наполнились слезами.
– Она едет сюда?! Скажи, что она уже едет! – Суаве бросилась к мужчине. – Скажи!
– Да. – Легат с трудом сдержал порыв обнять её и вцепился пальцами в перекинутый через руку плащ, будто то была его перед ней защита. – Король отослал письмо в Эквинский замок несколько дней назад. Принцесса уже в пути. Её видели возле озера Веверн, значит, в Паденброге она будет совсем скоро.
– Значит, это правда?! – Волнение охватило Суаве.
Согейр никогда не стал бы ей врать. Счастливые слёзы покатились из глаз королевы, и легат бы многое отдал, чтобы смахнуть их с её лица. Суаве не подозревала, какой жар бушевал в стоящем напротив мужчине и как он гордился тем, что именно он принёс ей эту радость.
– Он послушал тебя! – Королева закрыла лицо руками. – Он услышал!
– Я был бы рад, если бы в этом была моя заслуга, но, к сожалению, это не так. Король сам принял это решение.
– Значит, он понял свою ошибку. Я знала, что он одумается. Боже, моя девочка скоро вернётся! Он её простил.
Согейру не хотелось озвучивать истинные мотивы Осе, но он не имел права их скрывать.
– Вот оно что? – Восторг Суаве потух, когда легат пересказал ей планы короля. – Мой муж принял решение спастись за спинами наших детей. Нет-нет, не спорь. Это так.
– Свадьба состоится в следующем месяце.
– Ты не хуже меня знаешь нрав касарийского самрата.
– Да.
– Альвгред хороший мальчик, но он станет такой же разменной монетой, как и моя дочь.