Корона Героев
Шрифт:
Однажды она как бы между прочим спросила Тора, какие команды для прыжков и бросков знают боевые кони. Тор не знал про Талата и испугался, не затеяла ли она чего-нибудь эдакого, однако все же рассказал ей. Конь едва не сбросил Аэрин, когда она впервые попросила его проделать эти вещи, и несколько дней не мог успокоиться, надеясь вновь услышать команду делать то, что любил больше всего, пускаясь в курбеты, когда она всего лишь просила его идти рысью.
Уздечка не вернулась в платяной шкаф, а перекочевала под кровать с глаз долой. (Тека, перебирая гардероб, дабы выделить пространство седельному маслу, удивилась, но одобрила такое решение — под кроватью придворных платьев не держат). Аэрин сняла с седла стремена, повыдергала прошивку из нижней части,
Наконец она закончила седло. Петли для нагрудника остались, и Талат мог по-прежнему носить королевскую эмблему. А когда она надела на него седло и нагрудник, то удивилась, как красиво все выглядит.
— На сей раз у меня неплохо вышло, — сказала Аэрин, глядя на творение своих рук, и покраснела, хотя никто, кроме Талата, ее не видел.
Тем временем долгожданная свадьба Галанны и Перлита наконец состоялась. Тор исполнял роль первого дружки Перлита с пустым и торжественным лицом, а Галанна едва не вознеслась от удовлетворенного тщеславия, ибо взгляды всей страны были направлены на нее. Она была прекрасна, как летняя заря, в розовом и бирюзовом с золотом, ее черные волосы убрали исключительно цветами, розовыми, белыми и бледно-голубыми. Но это необычное самоограничение она компенсировала, надев по кольцу на каждый палец, а на большие по два, и при каждом церемониальном жесте ее руки словно огнем вспыхивали, когда на драгоценные камни попадало солнце.
Вот тогда-то, на свадьбе, и зародился тревожный слух о королевской дочери. На сей раз Галанне с ее завистью и уязвленной гордостью не пришлось ничего делать, множество глаз видело то же, что и она, множество гостей сделали те же выводы.
Королевская дочь, Аэрин-сол, как полагается, стояла по левую руку от отца. Она надела длинное зеленое платье с юбками почти такими же пышными, как у Галанны, но только ради того, чтобы выказать должное уважение кузине. Скромное кружево на лифе, колец всего два — одно королевского дома и одно, подаренное ей отцом на двенадцатилетие. Волосы чопорно собраны в узел на затылке, а в руках лишь небольшой букетик из желтых и белых вьющихся цветов. Аэрин не желала затмевать Галанну, даже если бы могла, и препиралась с Текой из-за каждого стежка на платье и каждой пряди в прическе и пыталась вообще отбрыкаться от букета.
Король с дочерью стояли справа от новобрачных, а первые дружки — напротив них. И всем, кто присутствовал на свадьбе, было очевидно, что взгляд первого дружки Перлита прикован вовсе не к невесте. А к королевской дочери. Ирония заключалась в том, что не стой он на месте первого дружки, оказался бы по правую руку от короля, где при всем желании не мог бы смотреть на Аэрин-сол, и его тайна сохранилась бы чуточку дольше.
И уже на свадебном пиру люди стали судачить, что первый сола влюблен в королевскую дочь и что ведьмино отродье окрутит будущего короля Дамара, как ее мать окрутила нынешнего. Они принесли этот слух в свои дома, и легкое дыхание страха, усыпленное было много лет назад без-Дарностью Аэрин, вновь пробудилось и понеслось вслед за слухом.
Когда Галанна заметила, куда направлен взгляд первого дружки ее новоиспеченного супруга, это едва не испортило ее звездный час напрочь. Она-то надеялась заставить Тора в конце концов хоть немного пожалеть о том, что он на ней не женился. Но Галанна прикусила язык, решив оставить свой гнев при себе. И это того стоило.
Спустя несколько дней одна из ее самых глупых и притом благонамеренных фрейлин обеспокоенно упомянула, будто ей кто-то говорил, мол, Тор попал под чары ведьминой дочери, а значит, история грозит повториться.
— Я что-то не поняла, к чему это было сказано, — нахмурила лобик фрейлина. — Мать Аэрин-сол была королевой. Из них получилась бы весьма подходящая пара.
Галанна рассмеялась самым беспечным образом.
— Ты так юна, — ласково сказала она. — Когда Арлбет женился на матери Аэрин… О, то был ужасный скандал. Ты разве не знаешь, что мать Аэрин была с Севера?
Фрейлина, выросшая в маленьком городке на юге, не знала, и глаза у нее округлились. Она явно предвкушала, как вплетет в беседу свежую сплетню на ближайших посиделках с подружками.
— Нет, Арлбет, разумеется, на ней женился, — промурлыкала Галанна, — но королевой в точном смысле слова она не стала. — Она произнесла это так, будто поступок Арлбета извиняла лишь бездумная страсть, и, ослепленный этой страстью, он мог бы и вовсе не жениться.
Она осторожно выждала, пока крохотный разум фрейлины усвоит новость, и, увидев проступающее в глазах дамы понимание, нежно и ласково отослала ее, дабы понимание не расплескалось втуне.
Аэрин и на свадебной церемонии, и на пиру была занята лишь тем, что держала себя в руках. Это потребовало всех ее душевных сил, как молчание под пыткой. Она не заметила ни Торовых глаз, ни тем более Галанниной ярости — игнорировать Галанну давно вошло у нее в привычку. Двенадцать колец — это все, что осталось у нее в памяти от невесты, уж больно сложно было их пропустить. И уж подавно Аэрин не заметила, что придворные на сей раз что-то уж слишком натянуто-учтивы с ней.
Относительно Тора судачили разное. Одни считали, что он влюблен без памяти, а потому надо щадить его чувства, другие полагали его жертвой обмана и предлагали раскрыть ему глаза, и лишь немногие утверждали, что он способен сам решить свою судьбу. И только гораздо позже первый сола осознал, как выдал себя.
Аэрин же при первой возможности отбросила парадный наряд и манеры и рванула в конюшни, выкинув из головы всякие церемонии.
Незадолго до свадьбы она переключилась с кожевенных работ на эксперименты с огнеупорной мазью. Большинство составляющих отыскалось легко, ибо в них не было ничего необычного, а образование первой сол включало основы травничества, — Аэрин любила эти уроки, они были для нее глотком свежего воздуха после этикета и истории. Кое-что она выпросила у Хорнмара из его запаса конских снадобий, и старший конюх, полагая, что юная сол хочет испытать какую-то примочку на больной Талатовой ноге, снова не стал задавать вопросов, а просто предоставил ей полный доступ к своей аптечке, как некогда к сундуку с инструментами. Аэрин поразилась его щедрости и на сей раз не удержалась от слегка удивленного взгляда.
Хорнмар улыбнулся в ответ.
— Понимаешь, я тоже люблю Талата, — мягко сказал он. — Если я могу тебе помочь, только скажи.
С Текой и красным корнем было несколько сложнее.
— Тека, что такое красный корень? — спросила Аэрин как-то вечером.
Она как раз пришила кривую заплатку на нелюбимую юбку и теперь сердито смотрела на дело рук своих.
— Проводи ты хоть за шитьем четверть времени, которое потратила на то старое седло, одевалась бы лучше, чем Галанна, — строго отозвалась Тека. — Отпори и пришей снова.
Аэрин вздохнула и начала вынимать неровные стежки.
— Наверное, без толку напоминать, что я не хочу одеваться лучше Галанны. — Она улучила миг тишины и продолжила: — Если на то пошло, Галанна никогда не надевает ничего с заплатками или рваного.
Тека ухмыльнулась:
— Нет, она делает большой разрез и вставляет целый кусок другой ткани — и получается новое платье.
— Я бы сделала из этой штуки новую половую тряпку, — заметила Аэрин.
Тека забрала юбку у своей подопечной и, прищурившись, внимательно осмотрела ее.