Корона Героев
Шрифт:
Она стояла на плоской верхушке груды битого камня, вокруг поднимались стены. С правой стороны, у подножия кучи, виднелась брешь, достаточно широкая, чтобы ей удалось протиснуться. Аэрин медленно и осторожно двинулась по склону к пролому в стене, но россыпь под ногами смещалась и ползла, поэтому к подножию она приехала, сидя на корточках и подняв здоровой рукой Гонтурана в ножнах над головой, чтобы не скрести им по камням. Аэрин встала, направилась к щели и действительно ухитрилась в нее пролезть, хотя и с трудом. И тут солнечный свет ослепил ее, измученные ноги резко превратились в студень, и она быстро села и свесила голову между
Глядя в землю, она подумала: «Интересно, когда я в последний раз ела?»
Еда поможет. От этой приземленной мысли она сразу почувствовала себя лучше, но и втрое голоднее. Аэрин подняла голову, затем неуверенно и с трудом встала, по-свойски опершись на Гонтурана. Колени дрожали, но она почти радостно списала это на голод.
Она огляделась. «Где я?»
Раньше черная башня вздымалась над голой равниной. Теперь вокруг теснилась непроходимая чаща: деревья, оплетенные густыми лозами (хотя сарки среди них не было видно), под деревьями — густой подлесок. Солнечный свет падал на полуразрушенную башню и небольшую, усыпанную осколками камней прогалину вокруг, но дальше свет не проникал из-за густой листвы. Гм. Не очень-то приятно будет выбираться отсюда. И где искать Талата? Аэрин решила обойти то, что осталось от башни.
Ничего, кроме каменного крошева и наступающего леса. Ничего больше. Непохоже, чтобы здесь вообще когда-то было по-другому… Но где она? А разрушенная башня, которую она сейчас, спотыкаясь, обходит, — та же, которую она штурмовала вместе с Талатом и дикими зверями, или нет? Аэрин запрокинула голову, изучая остатки стен. Нет, на ту громадину это совсем непохоже. Обрушившихся плит явно не хватило бы, чтобы построить черную башню, отпечатавшуюся в памяти. Аэрин вздохнула, потерла лицо рукой… и отдернула ее, вспомнив о порезе. Но порез уже зажил. На ладони остался лишь тонкий белый шрам. Она уставилась на него, не понимая. Но не понимала она многое, и среди этого многого были вещи поважнее.
Так, и что теперь? Она одна… где-то… голодная, а солнце садится. Ночевать в одиночку в таком месте как-то не хотелось… хотя вряд ли нечто достаточно крупное, чтобы побеспокоить ее, сумеет пробраться сквозь такую чащу. Правда, всегда остаются, ну, например, пауки… При мысли о пауках до нее дошло, что грудь всего лишь слегка зудит, почти незаметно, словно раз уж начала, так и останавливаться как-то неловко, хотя продолжать вроде уже и незачем.
«Что-то в этом есть», — подумала Аэрин и снова взглянула на шрам на ладони.
Она уселась, закрыла глаза, организовала одну-две простые вещи, которым научил ее Лют, и подумала о воздухе. Она следовала за невидимыми волнами и крохотными течениями, набегавшими на нее и утекавшими обратно в чащу деревьев. Вскоре она вычленила из них одно, влажное на ощупь, и последовала за ним, пока оно не нырнуло в землю, и там она обнаружила родник. Выглядел он вполне нормально, вода как вода.
Аэрин открыла глаза и встала. Родник, когда она до него добралась, по-прежнему выглядел как вода и пах водой. Она вздохнула — все равно выбора нет, — наклонила голову, откинула назад мокрые волосы и как следует напилась. Затем села на корточки и хмуро глянула в подлесок. Крохотный родничок находился всего в нескольких шагах от края прогалины, и однако ей потребовалось немало времени и сил, чтобы прорубиться к нему. И как отсюда выбираться?
Так, все по порядку. Припомнив еще кое-что из уроков Люта, она собрала кучку из сухих веточек и листьев и подожгла их взглядом, хотя от усилия у нее страшно разболелась голова и еще долго не удавалось сфокусировать взгляд, а огонек получился тусклый и упорно дымил. Аэрин побродила вокруг, собирая еще веточки, причем каждая веточка представлялась ей в виде как минимум двух одинаковых, как и тянущиеся к ним руки, и она постоянно промахивалась, путая, какая рука и какая ветка настоящие. Однако все-таки собрала достаточно, чтобы поддерживать костер всю ночь. По крайней мере, хотелось в это верить. И огонь запылал веселее.
На ужин она вскипятила себе воды, наполнив кошель, в котором жил драконий камень, и подвесив его над огнем, — кожаный мешочек почти не протекал. С едой она разберется завтра. Голод вымотал ее, да и все остальное тоже, а солнце село, и сумерки скоро превратятся в темноту. Аэрин легла, приспособив в качестве неудобного изголовья камень и подложив свернутую тунику, чтоб не намять ухо. Она лежала неподвижно, как камни под ней, сил не хватало даже перебраться на место получше. Но мысли по-прежнему возвращались к развалинам черной горы, цепляясь за битый камень. Что-то из этого, вероятно, мог бы объяснить Лют — но глупо было бы увидеть его сейчас снова и расспросить.
Лес — вот что сейчас ее тревожило. Как найти дорогу сквозь него? И откуда он взялся? Эти вопросы были отнюдь не пустыми, как и многие другие, — например, почему рядом никого нет. Где Талат? Аэрин еще могла бы поверить, что прочие ее союзники растворились так же, как пришли. Они вообще непонятно почему присоединились к ней. Но Талат не оставил бы ее. По крайней мере, если бы имел выбор.
И тут до нее наконец дошло самое худшее. Агсдед исчез. Ну, вроде бы исчез. Но она все равно проиграла, ибо вместе с ним исчезла и Корона Героев.
Аэрин перекатилась на спину и уставилась в небо. Луны не было, но звезды сияли ярко-ярко. Внезапно она осознала, что сам Агсдед никогда не был для нее совсем настоящим. Настоящим был ее ужас и тошнотворный страх при виде его лица. Идя на битву, она знала, что шансов на победу у нее меньше, чем в сражении с Мауром. А держала ее, влекла вперед мечта — Корона Героев. И ни ее кровь, ни право рождения как дочери ее матери, ни личная месть тут ни при чем. Она мечтала принести Корону в Город и вручить ее Арлбету и Тору. В ней жила уверенность, хотя Аэрин никогда не задумывалась об этом, что пропавшая Корона связана с Агсдедом так же, как и судьба Дамара. Про Агсдеда никто не знал. Никто не поверил бы ей, даже расскажи она все. Да и о чем рассказывать: о пророчестве, о родстве, о том, что только она могла его победить? Что она могла сказать о своем дяде?
Но неважно, кто такой Агсдед, или важно только для нее. Все дело в Короне и в том, как преподнести ее историю: первая сол вырвала драгоценность из рук узурпатора, чтобы вернуть в Город и сложить к ногам короля. Но на пока что она, получается, не сделала ничего, и неважно, как трудно ей пришлось. Отправиться в Город сейчас — если вообще соваться домой — значило уподобиться сбежавшей собаке, вползающей в дом с поджатым хвостом, уповая лишь на хозяйское милосердие.
Глаза закрылись, и Аэрин провалилась в оцепенелую дрему побежденного, но вскоре после полуночи что-то разбудило ее. Казалось, земля дрогнула, издалека донесся рокот падающих камней, но, может, это был только сон? «Да, я точно сплю — таких лиц наяву не увидишь…»