Корона Тафелона
Шрифт:
Девочка потерянно кивнула.
Странные какие-то святоши.
— Папа Алфеус Третий, который четыре года назад сменил Папу Клетуса Шестого, издал буллу, согласно которой всякое умение или способность, которое проявляется со смирением и именем Заступника при поддержке и совете Церкви, есть благо и дар Заступника и Создателя, — торжественно объявил отец Бенлиус. — Ты ещё слишком молода, но должна понимать, коль скоро Заступник
Эрна только глазами хлопала. Ай да святоши! Белые волшебники теперь еретики! Так им и надо! Скоро святоши позволят оборотням посреди улиц разгуливать! Да ведь и позволили уже! Как она забыла! Дядюшка Увар рассказывал, там, на востоке, где страной правят оборотни, там же ставят церкви и оборотни семьями переходят в истинную веру. И людей, своих слуг, заставляют тоже. Хотят после смерти драться за Заступника.
Но она же ведьма!
Это ведь не только дар, чей бы он уж ни был! Это ещё и колдовство, которое она творит! Именем Врага, между прочем!
— Но… матушка… — вслух промямлила девочка. Аббатиса отвесила ей лёгкий подзатыльник.
— Ты должна верить, а не сомневаться в словах старших, — наставительно сказала она. — Я много раз испытывала тебя…
Что?!
— …и вижу: ты не владеешь покуда своими силами.
Это она-то?! Да от её взгляда молоко скисает!
И как это она могла даже не заметить, что святоша её проверяет?!
— Мне говорили, — рискнула девочка, — что у меня дурной глаз.
Матушка Онория расхохоталась. Отец Бенлиус усмехнулся.
— Ты бы знала, дитя моё, сколько злобы стоит за такими поклёпами, — сказала аббатиса, — сколько человек готовы хоть под пытки, лишь бы сожгли соседа…
— Когда мы вернёмся домой, — сказал отец Бенлиус серьёзно, — матушка Онория и её сёстры снова испытают тебя. Но тебе нечего бояться, если ты и причиняла вред, то не по злой воле, а по недомыслию и неумению.
Деваться было некуда. Эрна поблагодарила святош и покорно позволила отвести себя в палатку. Последнее время её провожали даже до отхожего места на краю лагеря.
Братья-заступники не торопились. Они возвели большой шатёр, в который приводили пленных по одному и там подробно допрашивали, записывая каждое слово на церковном и на хларском языке. Вопросы задавал отец Бенлиус и некоторые другие братья, которые умудрялись и без записей помнить, кто из пленников что говорил и по какому поводу. Иногда на допрос вызывали нескольких человек и им торжественно зачитывались их же показания. Потом требовали объяснить, почему они говорят разное об одном и том же.
Никого не пытали и даже не били. Среди братьев-заступников не было ни одного палача и никто не грозил привезти палача из ближайшего города. Им это было ненужно. Братья-заступники просто приводили людям их собственные слова или слова их товарищей и требовали объяснить противоречия. Если кто-то отказывался отвечать, это тоже записывалось. На таких остальные начинали валить все преступления, которые творились в личном отряде рыцаря лю Дидье, поэтому все быстро сообразили и больше ни от чего не отказывались. В суде сидели к тому же два клерка парламента Балриля, которые ставили свои подписи на протоколах, подтверждая, что святоши всё правильно записали.
Матушка Онория, которую на допросы звали очень редко, объяснила девочке, что все записи пойдут в Балриль вместе с большинством пленников, где их будут судить. А копии записей останутся в ордене. Те же люди рыцаря лю Дидье, которые захотят искупить свои преступления службой Заступнику, отправятся в монастыри со строгим уставом, не доставшись светскому суду.
— А что сделают с ними в Балриле? — спросила девочка. Методичная работа святош ужасала. Освободитель, оказывается, они даже не пытались её всерьёз допрашивать! А она-то думала, что ловко всех обманула!
Аббатиса пожала плечами.
— Кого-то повесят, чтобы неповадно было. Кого-то, глядишь, возьмут охранять город. Кого-то выпорют и прогонят прочь — без денег, оружия и одежды.
Эрна поёжилась.
— Тебя они больше не побеспокоят, — заверила матушка Онория.
Ещё бы! Святоши готовы её на помочах водить. А всё из-за них! Если бы она спокойно поколдовала, кто бы её нашёл-то? Дядюшке Вилю хорошо говорить — без колдовства! Он и без колдовства всяко умеет. А она?! Вот как бы он выкручивался? Небось, соврал бы, что клад ищет, в долю бы взял, а там прирезал исподтишка. Ему б ещё и поверили. Виль — он такой. Паук, одно слово. А у ней так не выйдет. Кто ж поверит, что девочка в лесу клад ищет? Очень смешно, ага.
Что-то, видимо, отразилось на лице девочки, потому что матушка Онория участливо положила руку ей на плечо.
— Что тебя тревожит, дитя моё?
Враг бы драл эту аббатису! Как она умудряется всё видеть?!
— У нас в Тафелоне говорили, что братья-заступники… пытают людей, — осторожно сказала девочка. Ей в самом деле было интересно, с чего святоши так изменились.
— Еретиков и проклятых, дитя моё, — хмыкнула аббатиса. — Тех, кто отказывается принять милосердие Заступника.
— Но матушка, вы же сами сказали, что были те, кто не хотел отвечать! Почему их не пытали? Может, они скрывают… скрывают… может, они знают что-то важное!
— Всех сразу? — усмехнулась аббатиса. — Без причины, без показаний, без доказательств?
— Но они же…
— Разбойники, мародёры и висельники, — подхватила матушка Онория. — Но доказательств того, что они отвергли Заступника, нет. Их будут судить в Балриле.
— А вдруг отвергли? — не унималась Эрна. Ей было непонятно. Когда это святоши упускали возможность покуражиться?!