Корона
Шрифт:
Он колебался лишь миг. Кто-то должен в случае его смерти возглавить флот и дать Пауэллу отпор. Рэй — печально неадекватный стратег и тот ещё тактик, но он продержится до подхода вавилонян. Это решило дело.
— Я оставляю тебе флот, — сказал Джек. — Вицеадмирал Кэллаган! Командование Северным флотом принять!
Рэй выпрямился, как пружина, и лихо отдал честь.
— Есть, сэр! Командование принято, сэр!
— В случае войны действуй так, как действовал бы я.
— Есть сэр, делать то, что делал бы ты!
— И вон с корабля! —
— Есть вон с корабля!
Рэй бросился было к спасательной шлюпке, тут же вернулся, подхватил с пола брошенную корону и, подскочив к Джеку, водрузил её ему на голову.
— Есть, сир! — твёрдо сказал он и умчался, быстрый и ловкий, в своём роде лучший из лучших.
— Хозяин, — подал голос Хоук, — позволь мне остаться.
— Ещё чего. Держи!
Хоук поймал запечатанный пакет.
— Откроешь, если я накроюсь. Там инструкции. Вон!
Слуга кивнул и исчез. Джек тут же о нём забыл. Через три минуты он остался на флагмане один. Удостоверившись в этом, адмирал начал разгон и подсчёт курса. До вспышки на солнце оставалось девять минут. Курс был готов за три, и Джек решил не терять время зря. Он включил ансибль и ввёл код.
— Привет, Джек, — сказал Джим Кросс. — Это приятный сюрприз?
Закинув руки за голову, Джим полулежал в постели с потрясающе красивой чернокожей вавилонянкой. Девушка лениво теребила пальцами волосы на его груди и выглядела очень довольной.
— Здравствуй, Джим, — сказал Джек. — Сюрприз неприятный. Мне придётся прыгать в корону солнца. Кит и Джонни хлопнулись в аномалию, и их вот-вот прикончит вспышкой. Джон приказал мне их спасти.
— Или угодить в ядро, — отметил Джим. Он мгновенно сориентировался, не пропустив ни слова. — Джек, мне кажется иногда… мы через многое прошли. Я имею в виду мы и он. Но иногда мне кажется… в общем, что говорить…
— Вот-вот. Слушай, Джим, если я не вернусь…
— Знаю. Пауэлл. Не учи учёного, Джек.
Они замолчали и улыбнулись друг другу, всё понимая.
— Что это там у тебя идёт? — спросил Дэйн.
— Вавилонский мультик, — ответил Джим. — Называется «Пинки и Мозг». Послушай, он довольно забавный. Две лабораторные мыши ежедневно пытаются захватить власть над миром. Вечером, после опытов, понимаешь?
— Это хорошо, — сказал Джек. — Это они правильно делают.
— Ага… Джек, тебе идёт.
— А?
— Корона.
— А. Мне пора, — сказал Джек.
— Так-таки прыгаешь?
— Да.
— Джек… Когда вернёшься, давай захватим власть над миром. Я имею в виду вообще. Надо всем.
— А Джон?
— А Джон пускай себе сидит в городе. Вечно. Окей?
— Я подумаю, Джим.
И Джек прыгнул к солнцу.
Когда Окойе и Джонни ушли, Кит потух. С него слетели убеждённость, страсть, ненависть, хитрость, сарказм — просто всё, что он так ярко излучал в предыдущие полчаса. Лучи рассеялись, из ядра больше не поступала энергия, и корона погасла. Кит сидел без движения, только дышал. Тета подозревал, что он перестал бы и дышать, если бы мог сделать это, не погибнув. Андроид знал, что Кит может так просидеть до самой вспышки. Тету это устраивало. Ему не слишком хотелось беседовать с этим существом.
Тета затемнил экраны, и свет перестал бить в глаза. Стали видны очертания солнечных гранул, плазменных пузырей на кипящей коже светила. Кит посмотрел на них, пошевелил скованными руками, расправил ноги и снова затих. Он был темнотой. Время неторопливо шагало в вечность… Тета предпочёл бы, чтобы Окойе и Джонни Конгрэйв вернулись на мостик до того, как ему придётся бежать от вспышки в подпространство, но не считал себя вправе об этом просить. Они были молоды и влюблены, они были людьми, и андроид, да и просто другой человек не должен был требовать себе последние минуты их жизни.
— Включите музыку, — неожиданно сказал Кит.
Почему нет? Тета выбрал альбом Пинк Флойд, «Пульс». Песня номер два… Родился звук, залопотали прерывистые голоса не то людей, не то машин, а потом музыка ожила и оживила меркнущее пространство и время.
— Astronomy Domine, — Кит улыбнулся. — Люблю классику терранского периода.
Тета поднял бровь.
— Да, — сказал Кит. — Она у нас сохранилась. Во многих знатных домах держали музыкантов-рабов, которые передавали древние мелодии из поколения в поколение, от учителя к ученику.
— Да, знаю. Я усомнился, что Вы что-нибудь любите, Кит, — пояснил Тета.
— Вот как…
— Да, вот такое впечатление Вы на меня произвели. — Тета решил изложить свои выводы и заодно их проверить. Вспышка там или нет, а ценность знания никто не отменял. — Я понимаю, почему Вы так громко и деятельно ненавидите отца. Для сущности, близко родственной небытию, кровная связь с настолько живым человеком должна быть невыносима.
Андроид ожидал, что упоминание Немо вызовет новый всплеск разрушительной энергии, и не ошибся.
— Всё-то Вы о нас знаете, Тета, — Кит мягко улыбался. Это было красиво. — Отец… Немо меня однажды удивил. Вы должны понимать, насколько это трудно, Тета. Ему это удалось. Знаете, как?
— Колин Долинг?
— Близко, но — нет. Связь Немо с Долингом имела смысл. Есть что-то в том, чтоб подчинить себе врага, который чуть было тебя не угробил. Отец с ним начал после революции. От Колина он брал то, чего женщины дать не могут, а заодно использовал этого горлопана, чтобы пробить непопулярные реформы. Вроде отмены рабства… Колин зарабатывал право жить, славился баловнем толпы и делал политическую карьеру. Эдакий глас народа… По сравнению с этим дегенератом Немо казался почти нормальным политиком, чего и требовалось им обоим… Потом в один прекрасный день отец расчувствовался, позволил Колину лишнее и… ему пришлось прикончить беднягу. «Джон! Джон!» — кричал несчастный дурак, когда его убивали на дороге…