Коронный разряд
Шрифт:
— Подождите, а можно мой сотовый!
— Не положено, — канцелярски ответили ей.
— Итак, будем говорить? — отряхнул я пиджак и набросил себе на плечи, застегнув.
Оглядел — нормально пуговица встала: на одной линии с такими же, способными защитить от наводнения с камнепадом и от падения с высоты. Кого-то дома одевают, чтобы не простудился. Меня — чтобы выжил.
— Не о чем с тобой говорить.
— Сержант, а можно мне тоже позвонить? — Решил я заодно с возвратом иголки и остатков нити.
Дежурный специально
Я же набрал номер Димки, сообщил диспозицию и то, что на основной телефон пока лучше не звонить. Неведомо когда придет обещанный нам уполномоченный человек, так что лучше оставить координаты.
— Можно мне тоже звонок? — стоило завершиться вызову, рядом оказалась Ника.
Взяла в руки трубку, постучала пальчиком по рычажку отбоя и разочарованно констатировала. — Как так? Опять шум. Опять не работает?
— Сбой на линии, наверное, — не проявил сочувствия дежурный и забрал телефон обратно.
— Значит, это ты, чудовище, — присев на свое место, констатировала Ника причину проблем со связью.
— Пока не поговорим, никто отсюда никуда не уйдет.
— Что ты хочешь услышать? Что посмаковать? — Едко отозвалась она.
— Все с самого начала, — проигнорировал я подначку.
— Пять лет назад я спасла одного неблагодарного человека. — После длинной паузы начала она.
— Так, уже очень хорошо. — Обрадовался я конструктиву. — Дальше?
— А дальше с нами оборвали связи все Старшие семьи страны. Приглашения отозваны. Все переговоры прерваны.
— Причина?
— Издеваешься?
— Нет, — ответил я очевидное. — Представь, что я действительно не в курсе. Не веришь, так хоть попытайся представить.
Ника посмотрела недоверчиво, но препираться не стала. Вздохнула и продолжила обреченным голосом.
— Кто мы такие для Старших семей, чтобы нам говорить причины? Мы спрашивали, мы дарили подарки и пытались узнать через влиятельных друзей. А пока узнавали, от нас начали отворачиваться все остальные.
— Но у них-то можно узнать?
— Причина одна, — горько улыбнулась она. — Если Старшие семьи не хотят нас видеть, то Старшим семьям виднее. Остальные повторяют за ними.
— Бред какой-то.
— Страшно идти против течения. Все хотят жить, — не согласилась она.
— Так где в этой истории я? — Недоуменно поднял я бровь. — Случится могло всякое.
— Но случился именно ты. — Жестко ответила Ника. — Через год всеобщей изоляции, мы решились пойти под руку Щепиных. Сил уже никаких не было, бюджет рода трещал по швам — никто не хотел у нас покупать, никто не хотел нам продавать. Но мы все еще были достаточно богаты, чтобы быть интересными великим князьям. Нам отказали с таким видом, будто мы сумасшедшие и требуем невероятного. Еле-еле удалось убедить, что в нашем желании нет оскорбления, а только непонимание и отчаяние.
— Щепины — это под Ростовом княжество?
— Они, — кивнула Ника. — Тогда нам сказали, что у нас уже есть хозяин. А то, что даже не знаем о таковом и бедствуем — то недоволен он нами, раз забыл и не заботится. Кое-как вытянули, что хозяева объявились у свободного рода… Отец еле удержался, чтобы не вспылить.
— Так кто же? — Отчего-то разозлился я.
Хозяева какие-то, ишь чего.
— Говорят, все видели, кого ваша дочь защищала. Из-за кого на восьмого наследника Голицыных с ножом пошла. На княжеский род! С ножом! — Всхлипнула Ника. — А мне что было делать?! Они бы всех вас убили, я же слышала!
— Там ведь не один я был. — Нахмурился я. — Артема ты, получается, тоже защищала.
— Но Шуйские не признали нас своими. А Голицыны сказали, что там был кто-то еще, кто-то страшнее наследника Шуйских, про которого он им сказал, но не представил.
— «Кто-то еще»? — Переспросил я недоверчиво. — То есть, все они, эти семьи, посчитали вас под «кем-то еще» и решили прервать взаимоотношения? — Усомнился я в их мудрости.
— Какие взаимоотношения могут быть с чьей-то вещью? — Глухо произнесла она. — Даже если не известно, чья она.
— Слушай, но это же бред какой-то… Ну какая вы вещь?
— Твоя вещь, — произнесла она безжизненно. — Которой ты поиграл и выкинул.
— Да я знать не знал! Я тебе мороженое присылал! — Воззвал я к ней.
— И торт.
— Да, и торт!
— Который принес запуганный и трясущийся от страха Игорь Долгорукий. Курьером. Княжеский внук.
— Как это влияет на качество торта?!
— О да…. — Протянула она. — Я никогда не забуду этот торт. Плесневелый, с отпечатком огромной лапы, выдравшей из его центра самое сочное, — уронила она лицо в ладони. — Только потом я поняла этот глубокий символизм…
— Блин. ИГОРЬ! — Прорычал я.
— Попрошу без шума! — Отозвался дежурный.
— П-поставил волка охранять овец, — хлопнул я рукой по колену, сопоставив внешний вид товарища и состояние торта.
— Ты еще скажи, что ничего не знал.
— Не знал, — выдохнул я, играя желваками.
— И поручение не проконтролировал? — Скептически произнесла Ника.
— Да он трубку уже пять лет, как не берет. — Отмахнулся я. — И я, кажется, знаю, почему…
— Так как тогда вы общаетесь?
— Я ему смски шлю.
— А он?
— А он никогда не спорит! Это, знаешь ли, удобно. — Проворчал я.
Надо будет к нему в Останкино съездить. Там как раз окна не открываются на его этаже — так что никуда не денется, все расскажет.
— Вот так и оказалось, что уже пять лет моя жизнь превратилась в ад, без друзей, без подруг и без перспектив, — тускло завершила Ника.
— Это просто недоразумение.
— И за пять лет у тебя не нашлось и минутки, чтобы узнать, как дела у спасшей тебе жизнь? — Безо всякой веры в мои слова произнесла она.