Коронный разряд
Шрифт:
А тот и млеет, скотина.
— Впрочем, — добавила она. — Я не против дать показания одна. — И посмотрела на меня с торжеством.
Знаю я ее показания. Сейчас там и террористический акт будет, и приставания к целомудренному газовому вентилю…
— Вы бы, перед тем, как ей верить, проверили списки розыска госавтоинспекции, — одернул я лейтенанта голосом.
— То есть это тоже ты, чудовище?!
— Так! — Гаркнул старший. — Оба пойдете! Развели мне тут театр! Тут, между прочим, физфак! Тут люди спортом занимаются, а вы дурью маетесь! А ну пошли, оба! Пожалуйста!
И мы были добры, что б эту Нику об колено и ремня пожестче…
Глава 11
До отделения дошли неспешным шагом — словно приятели или знакомые, безо всяких пошлостей вроде наручников, заломленных рук и даже положенной на плечо руки. Взяли с нас честное слово, что бежать не будем, и устроили совместную прогулку — городовой в центре, мы от него по бокам, и позади нас, присматривая на всякий случай, лейтенант.
Неприметная светло-коричневая каменная коробка, расположенная почти тут же — с левой стороны главного корпуса университета, возле самой ограды — по внешнему виду казалась еще одним учебным корпусом, пусть и лишенным множества окон и одноэтажным. И даже три патрульные машины, разместившиеся на парковке рядом, тоже не служили явными маркерами его предназначения — много их тут сегодня, почти на каждом повороте дежурят. Табличка же с обозначением номера отделения смотрелась весьма скромно и на расстоянии совсем не воспринималась. В общем, пока не подойдешь — не разберешься. Или пока не приведут…
— Подождите минутку, будьте любезны, — остановил нас городовой за десяток метров, словно забыл о чем-то, а потом вспомнил, и поспешил внутрь отделения, чуть-чуть не переходя на бег.
— Чего это он? — Повернулся я к конвоиру, но тот только плечами качнул.
Разгадка появилась через пять минут, в виде потока хмурых мужских и женских персоналий разной степени опьянения, потрепанности и побитости, под громкие окрики в спину выгоняемых из отделения.
— Освобождают номер-люкс, — невозмутимо пояснил я, ни на кого не смотря.
Слева звучно хмыкнули.
Но на этом наше ожидание не закончилось — более того, внутрь отделения срочно призвали нашего конвоира, оставив нас вообще в одиночестве. Беги — не хочу. Нике нельзя — Честь и прочие заморочки. А я действительно не хочу, потому как предоставляется удобное место для разговора, откуда ей точно не сбежать. Надо было ее на площади перед зданием университета задержать, наверное, и сразу все выяснить… Хотя нет, ее бы тогда Артем, опомнившись, лапой приложил, и хана котенку. Так что все правильно сделал — ответы я бы так или иначе получил, пусть позже.
— Заходите, будьте добры, — утирая пот со лба, выглянул из отделения городовой.
— Ба, да они полы помыли, — с интересом повел я головой, разглядывая помещение изнутри.
И, наверное, даже протерли пыль на широких подоконниках у забранных в решетку окнах. Хотя общего настроения отделения это не изменило — есть такой шедевр дизайнерской мысли, единый на всю страну, преисполненный отчаяния и равнодушия, собранный из серого бетона, зеленой краски и отваливающейся с потолка побелки; из неровного света люминесцентных ламп и обшарпанных столов с серым картоном папок «ДЕЛО» на них и хмурыми сотрудниками на стульях за ним. Словом, то самое сочетание, побывав в атмосфере которого человек постарается не повторять такой визит и обходить это место десятой дорогой. Может, на это и расчет.
В дальнем же конце широкого помещения размещались две клетки обезьянника, отделенные друг от друга бетонной стеной. Створка той, что была подальше, была любезно открыта, а городовой, стоящий рядом, указывал широким жестом на длинную лавку вдоль стены, укрытую свежей газетой.
— Не серчайте, ваши милости, но порядок один на всех.
— А можно нам разные… комнаты? — Подняла подбородок Ника.
— Так, ваша милость, а бандитов нам куда сажать? Нет, ежели вы не согласны, то отделим, только к вам кумушек придется подсаживать. А они зело неприятными на запах могут оказаться, — равнодушно пожал он плечами. — Жара, многих тошнит с устатку.
Ника молча прошла в дальнюю клетку.
— И документики, документики ваши, будьте добры! Телефоны, опять же. Колюще-режущее, оружие? Нет — и отлично.
Передав вслед за Никой паспорт и сотовый, я проследовал внутрь, задержавшись только на самом пороге.
— Будьте так любезны, не найдется нитка с иголкой? — Указал я на свой пиджак и пуговицу в руках.
— Не положено, — промямлил он, но просимое мне все-таки принесли.
Нитка, конечно, не в цвет ткани, однако чем богаты.
Расположились на лавке — я в центре, пиджак на коленях разместив и пошивкой занимаясь. Ника — с самого краю. Поначалу отвернулась было демонстративно, в стену уставившись, но там такая пошлость понаписана, что пришлось ей гордо смотреть перед собой. Собственно, перед ней тоже была стена коридора.
— Рассказывай, — мельком глянув на нее, предложил я.
— Про что?
— Как я тебе жизнь испортил.
— Даже сейчас решил поиздеваться?
— Я, между прочим, абсолютно серьезно пытаюсь во всем разобраться.
Девушка окатила уничижительным взглядом, встала с места и подошла к решетке.
— У меня же есть право на звонок? — Звонко спросила она дежурного.
Наши старые знакомые — городовой с подчиненным — сообщив, что начальству доложили, почти сразу отделение покинули. Оно для чувства самосохранения верно и понять их можно — вдруг аристократы на них жаловаться начнут. Так что остались мы в компании хмурого типа, который от нашего присутствия тоже не испытывал ни малейшего удовольствия.
— Сейчас, — прошагали к нашей клетке с массивным телефоном, провод которого волочился за дежурным по полу. — Набирайте. — Предложили Нике трубку и четыре ряда кнопок для набора.
Сервис, однако.
— У вас связи нет, — попыталась девушка набрать первые цифры, пару раз нажала на сброс, но явно ничего не получилось. — Шорохи какие-то и шелест.
— Только что работал, — недоверчиво посмотрел дежурный на нее, забрал трубку, проверил сам и вынужденно согласился. — Не работает.
После чего ушел обратно на свое место.