Коронованная распутница
Шрифт:
– Кто же эти люди, Анна Ивановна? – спросила императрица, которая приветливо относилась к сей реликвии былых времен.
– Марья Гаментова и Виллим Монс, ваше величество, – ответила фрейлина и поведала государыне истории стародавних времен. Рассказывала она долго, а все же это были только общие слова, в которых не нашлось места ни тайной страсти, ни предательству и тихой, таившейся в самой глубине души Розмари мстительности и ненависти. Ни слова не было сказано также о подметных письмах, которые она некогда послала Алексашке, а потом самому государю, ни о краденных у императрицы и подкинутых в покои Марьи Гаментовой вещах, ни об интриге, замысленной с помощью Иоганна Крузе и старой гадалки, ею совращенных к преступлению и погубленных ею же. А может быть, за давностию лет и сама Розмари успела позабыть и того, кого любила, и тех, кого ненавидела, и, конечно же, столь незначительных персон, как ее помощники. Наверняка она уже позабыла, как вместе со своими пособниками, лекарем Блюментростом, камердинером великого князя Степаном Васильевичем Лопухиным и самим Андреем Ивановичем Остерманом сводила в могилу сначала великую княжну Наталью Алексеевну, а потом юного императора Петра… [14]
14
Об этом можно прочесть в романе Елены Арсеньевой «Государева охота» (М.: Эксмо, 2002).
Наконец старая фрейлина, последняя очевидица давно минувших лет, страстей и бед, умолкла. Императрица пожаловала ее за рассказ увесистым кошелем и сказала, что повелит захоронить останки казненных в тайном месте.
Все принялись обсуждать случившееся, как вдруг странный шелест заставил государыню вздрогнуть.
– Что с вами? – спросила Дашкова.
– Показалось, змея проползла, – проговорила Екатерина, передернув вдруг озябшими плечами.
– Ах нет, это всего лишь ваша старая фрейлина ушла, шелестя своей юбкой, – засмеялась Дашкова.
И Екатерина засмеялась в ответ, дивясь своему воображению.