Коронованный на кресте
Шрифт:
Православная христианская церковь, пишет богослов Андрей Кураев, относясь достаточно нейтрально к христианским преданиям о Чаше Грааля, в которую была собрана Кровь Христа, резко выступает против восточной концепции о камне Грааля и разоблачает предания о стране Шамбале.
Нам не так уж много известно об этой вожделенной стране. Н. Рерих в 1931 году в брошюре «Сердце Азии» писал, что все сведения о Шамбале рассеяны в литературе и на Западе нет ни одной книги, посвященной этому краеугольному понятию Азии. Но это не совсем точно. Еще в 1922 году в Лондоне вышла книга Фердинанда Оссендовского «И звери, и люди, и боги». Обрусевший поляк, он в правительстве Колчака был министром финансов. С отрядом барона Унгерна он ушел из России в Монголию, а оттуда — в Тибет. Обилие чудес и знамений поражает его. Как и
Елена Рерих писала, что «напрасно думать, что в книге „Звери, Люди и Боги“ все граничит с маловероятной фантазией. Там больше правды, чем думают».
С критикой рериховского учения о Шамбале резко выступил богословский ученый А. Кураев в своей книге «Сатанизм для интеллигенции». Рассмотрим аргументы автора.
Мыслимо ли представить себе, пишет А. Кураев, что величайшая тайна Шамбалы — это не более чем демонизм? Оккультисты даже не очень скрывают свое стремление к завету с силами тьмы, отмечает он.
Более того, они заявляют, что христиане действуют просто непрактично и неэкономно, лишь отвергая темные силы вместо того, чтобы заставить их служить себе. Идя путем теософии, человек, по признанию Р. Штейнера, «учится познавать страшные силы, угрожающие жизни со всех сторон. Для него становится возможным заставлять служить себе силы и существа, которые изъяты из чувственного восприятия». Или: «Мы не должны просто избегать Люцифера, а должны завоевать его силы для наступательного движения человеческой культуры; то же с Ариманом и его силами. Во взаимодействии зла и добра, в объединении силы становления становятся плодотворными именно в состоянии равновесия, которого мы должны добиваться в жизни, учась в определенной степени овладевать ариманическим и люциферическим. В этом состоянии равновесия заложен импульс, который должен быть включен в жизнь. И духовная наука должна способствовать этому импульсу».
О том же стремлении поставить демонов на службу оккультному просвещению мира Н. Рериху говорит тибетский лама: «С помощью наших символов, изображений и танок ты можешь увидеть, как действовали великие Учителя; лишь немногие из них изображены в полной медитации. Обычно же они активны в своем великом труде. Они либо обучают людей, либо приручают темные силы и стихии». А. Кураев ставит вопрос: а кто же кого «приручил»?
По мнению Кураева, мир «поднебесных духов» и «подземных владык» нельзя даже стремиться подчинить себе, а только игнорировать или противостоять им. В истории Земли известно достаточно людей, культов и народов, которые попробовали привлечь силы мрака (или что то же — силы небожественного света) на свою сторону.
Таким образом, камень Грааля, который служит Правителю Шамбалы, представляет силу, которая помогает привлечь на свою сторону Люцифера, помогает поставить демонов на службу оккультизму.
Если раньше мы рассматривали Чашу Грааля как символ христианства, то в тибетской традиции камень Грааля соотносится с демоническими силами. Чтобы разобраться в этом вопросе, посмотрим, что представляет собой тибетский буддизм.
В Тибет махаянистский буддизм пришел в VII веке. В IX веке он проник из аристократии и ученых кругов в народ в форме ламаизма, основанного Падма Самбхавой. Придя в Тибет, он начал строить монастырь Самье. Однако демоны противились стройке — но Падма Самбхава покорил их и превратил в слуг, которые и закончили строительство. Так родилась излюбленная поговорка Е. Рерих: «Демоны строят храм». Кроме того, основатель ламаизма, победивши дьявольские силы, выдвинул и более долгосрочное условие для освобождения демонов. Отныне они были обязаны защищать буддистское правоверие.
Опираясь на это предание, считает А. Кураев, заискивание именно перед этими жестокими и кровожадными гениями заняло первенствующее место в народном культе. В буддистских монастырях Монголии и Тибета ежедневное утреннее служение начинается с принесения кровавой жертвы «хранителю веры Чжамсарану и другим лютым божествам и гениям», «божественным палачам и смертоносцам врагов веры и добродетели».
Вот
Принеся этому и армии иных демонов чашу крови, их призывают уничтожать врагов, а особенно тех, кто ограничивает распространение веры и святости буддийской.
«Ниспослав свыше шимнусов, действующих ножами, схватите врагов сетью, пришпильте их гвоздями, перерубите мечами, прострелите стрелами, пронзите копьями, высосите у них сердце! Но, заставив их покончить свое настоящее злое существование, спасите их души! Прекратите жизнь этих злобных врагов! Плоть, кровь и кости их вкушайте устами вашими!
Примите эту жертву плоти и крови ненавистных врагов! Направьте меня на путь добродетели, но накажите врагов явными знамениями! Уничтожьте врагов ламства и веры вообще, ибо только таким путем вы сохраните веру и священное учение!»
В тибетской Шамбале доходило и до практики человеческих жертвоприношений. «Мне, — пишет А. Бурдуков, — пробывшему тогда полтора десятка лет среди монголов, казался странным разговор со служителем, буддийским ламой, представителем движения „щади все живое“, разговор о возможности существования человеческих жертвоприношений»… И однако в невероятном пришлось удостовериться. Человеческие жертвоприношения дожили у северных буддистов до XX века.
Великого Чернобога Махакалу ламы-иконописцы обязаны были изображать всегда с мечом или ножом, на фоне очищающего огня, с широко раскрытым ртом, готовым впиться в сердце врага «желтой веры», выпить его неостывшую кровь. Этот докшит (по-тибетски и дхармапал на санскрите) не просто побеждает Зло, но испытывает блаженство при виде мук носителя этого Зла. Это отнюдь не образ демонических сил, не облик зла. Нет, это облик покровителя «желтой веры», облик тех сил, что защищают тибетский буддизм.
Имеется много сведений о человеческих жертвоприношениях, которые совершал, например, Джа-лама, считавшийся воплощением Махакалы. Жертвоприношения, совершенные Джа-ламой, «доступны лишь тем немногим, согласно тантризму, кто овладел обетами алмазной колесницы Ваджры». В глубинах тантризма Джа-лама научился оправдывать свои действия с привлечением кармической философии: «Достигшие совершенства служат во благо людей, убийствами они очищают души грешников для лучших перерождений, принимают их грехи на себя». Рерих хоть и называл Джа-ламу разбойником, но все же считал его «очень образованным человеком». Действительно, Джа-лама — это совсем не тот самый «урод», без которого, говорят, не стоит ни одна семья (в том числе и религиозная). Нет, «он был близким другом далай-ламы, слыл самым просвещенным из лам, а кроме того, являлся искусным врачом»… О себе Джа-лама говорил, что он — единственный из живущих на Земле людей, который лично видел Царя Мира.
То, что Джа-лама делал открыто, то же самое скромно «прообразовывалось» обычными ламаистскими обрядами. Например, в юрте у Джа-ламы висел тулум — кожа, содранная с пленного киргиза без разрезов, мешком, искусно просоленная и просушенная.
Это не боевой трофей, но необходимая молитвенная принадлежность. «Есть такие моления лам, когда требуется расстелить на полу перед собой кожу Мангыса, воплощения зла; другое дело, что за неимением ее расстилают кусок белой ткани, символизирующей тулум Мангыса. Поскольку Джа-лама начал строить большой монастырь, кожа врага была нужна ему для будущих хуралов, молебствий».