Корпорация "Дар"
Шрифт:
– Расскажешь?
– Да пожалуйста! В игре я появился на коралловом рифе. Как только материализовался, меня сбивает с ног большая волна, я падаю затылком о камни. Но я не умер, я потерял сознание! На четвертый день очнулся, перед лицом камень возрождения, мои ноги грызут какие-то, ракообразные. Я прожил еще полчаса, опять потерял сознание и только теперь умер. Понятное дело, что возродился я там же. Суши почти нет, во все горизонты вода, я голый в холодной воде, до наставника 540 км. Вот такие дела. Админы ничего изменить не могут, дважды материализоваться в игре нельзя. Только сочувствуют.
Пловец я никакой, собственно такой же, как и все, пацаном научился держаться на воде и это все. Проплыву в лучшем случае километр. Поверь, я не ною, но пока понятия не имею что делать.
– Да. Пападос!- в воздухе повисла немая пауза, - Теоретически…
Эвар задумался, глаза его заблестели, и на бледном лице появился еле заметный румянец.
– Слушай! А ведь и в правду может сработать! Спасибо, Гриха! Не знаю, как все получится, но я очень благодарен тебе за совет!
– Дочурку свою спаси и мне будет очень хорошо. Глядишь, и от бога получу позитивный смайлик. Смотри, я каждую пятницу буду тебя ждать тут в три ночи. Как доплывешь, увидимся, отпразднуем. Ок?
– Да , конечно, Грих! Ты даже не представляешь, что ты для меня сейчас сделал. Ты мне подарил надежду! Обязательно отпразднуем. – Он в нетерпении заерзал на стуле.
– Все давай, - он протянул мне руку,- я бегу к куратору, расписывать тренировки и искать твоих сектантов или еще кого-нибудь, кто знает, как выжить в океане без еды и пресной воды.
Мы встали крепко, по-мужски, обнялись и разошлись в разные стороны.
Проснулся я с рассветом, надо мной висела огромная туша Капа, завернутая в свои огромные крылья с едва виднеющейся мохнатой макушкой. Глядя на него, я подумал, что если эта туша упадет на меня, то просто раздавит. Какой же он будет через двадцать дней?
После медитации я взялся за обувь. Пластины от паучьего веера, отлично легли во все опорные части обуви, под пальцы, пятку, носок. Оставшиеся детали веера пошли на укрепление голени, налокотников и наручей. Я спустился к ручью, весь вымылся и оделся в новую обновку, сидело все просто отлично! Особенно в сравнении с налипшей на теле землей. Все свое, старое, не хитрое одеяние пещерного аборигена, оставил в гнезде, аккуратно сложив и обмотав одним из своих самодельных боло. Мало ли как все сложится, но небольшой запас одежды и оружия в точке возрождения, будет некоей страховкой в этой непростой игре. Повесил колчан со стрелами, спустился на землю, выбрал самое широкое дерево отошел на пятьдесят шагов и опробовал паучий лук. А получалось очень даже сносно. Из десяти стрел, лишь одна ушла в молоко, скользнув по дереву. И кучность приличная, пять стрел уместились на пятне в двадцать сантиметров.
– Да я настоящий стрелок! Пусть не Робин Гуд, но, впрочем, мог бы, гипотетически, попасть в его «вольные стрелки».
День уже полностью вошел в свои права, и как не жалко моего с Капом гнезда, самое время отправится в путь. Я послал его вверх, осматривать лес и предупредить меня, если кто-то объявится. Поразмыслив, решил двигаться осторожно, но быстро. Почти пробегая, метров по пятьсот, я прятался в подходящее укрытие и осматривался. Новую привязку я смогу осуществить лишь через двое суток. Сумку и лук я повесил на плечо, продев пояс сумки и тетиву через голову наискосок, всматриваясь в каждое дерево, я относительно быстро продвигался по направлению к наставнику, благо путь определялся четко. Мой курс лежал в противоположную сторону от дымка, который я видел с дерева и следов, которые оставили паучьи охотники. Кстати, следы пауков читались легко -такие остроконечные многочисленные дыры в земле. Интересно, - рассуждал я, - император у них тут, небось, какой-нибудь паучище страшный, или вроде того?
Ну, хоть что-то новенькое - разумные насекомые, пауки стрекозлы. Не помню я в играх такого описания разумных персонажей. Летучая сумчатая, мышь в качестве ездового пета, что-то такое было, а, может, и нет. Не помню. Пестрит игра новизной игровых персов. Прожив игре трое суток, я уверенно почувствовал себя матерым старожилом, ну и конечно бессмертным партизаном. Теперь попробуйте меня на вкус!
С таким боевым настроем я и продолжил свое партизанское путешествие по пути к наставнику.
За следующие три дня пути я охотился на млекопитающих, убегал и сражался с хищниками, переплывал и переходил вброд небольшие речки, обходил лесные и равнинные озера, скрывался от явно огромных летающих тварей, и однажды чуть не потерял из-за них своего питомца, но в течение этих дней я больше не встречал охотников или кого-то с красным ореолом. С одной стороны, это радовало, а с другой наводило на грустные мысли по поводу фрагов.
Путешествуя в человеческом одиночестве, наблюдая новый мир, язык не поворачивался назвать его виртуальным, я наслаждался красотой, новизной и чистотой девственной природы. Постепенно, отбросив предвзятость игрока, я сроднился с этой, во многом похожей на наш мир, планетой. Странно, но игра не удивила большим отличием от Земли, ни тебе трех солнц, ни пяти лун, ни какой цветной туманности ночью или висящей рядом огромной планеты. Из меня вымывалось всякое ощущение игры, даже системные сообщения стали привычным атрибутом этого чистого и красивого мира, без признаков пугающей и разрушающей все, «цивилизацией». Отсутствие вездесущих гаджетов, магистралей, высоковольтных ЛЭП, повсеместного пластково-стеклянно-алюминиевого мусора, все это создавало первозданность, чистоту и умиротворенность всему этому великолепию и разнообразию. Даже когда на моем пути появился по-настоящему огромный хищник, я воспринял это как когда-то встреченного мной на сибирском болоте медведя. Мы оба смотрели друг на друга с удивлением и страхом. Этот зверь, который держал в пасти какое-то животное, похожее на коротконогого кенгуру, во все свои фасетчатые глаза старался рассмотреть во мне уровень опасности. А я изумленно разглядывал очередное огромное насекомое. Больше всего оно было похоже на огромного, высотой в три метра, богомола. Его шесть лап постоянно двигались, при этом оставляя основное тело на месте. Было видно, что богомол определяется с действием. Окрашен он был серым цветом, что означало, как я уже не раз убедился, нейтральность, и отступить для него, скорее всего, означает слабость, а ее в мире зверей, особенно хищников, ни в коем случае проявлять нельзя, сожрут. И мне надо было отступать очень медленно, иначе сработает инстинкт зверя, - добыча всегда убегает. Но на выручку, как всегда, прилетел Кап. Он завис надо мной и зарычал в сторону богомола, несколько раз плюнув в его сторону, чуть не спровоцировал лесной пожар, - в местах попадания вспыхивал огонь. Богомол медленно попятился, и преодолев безопасное, только им определенное, расстояние, очень быстро ретировался в болотистую чащу.
Экосистема планеты радушно, а иногда заботливо, принимала меня. Когда мне была нужна пища, она услужливо выводила, как это мне показалось, дичь или мелких животных. И я по-настоящему был ей благодарен. Особенно мне понравилось дерево, я его назвал ежевичным. По его гладкому стволу на коротких тонких веточках-ниточках, висели синие ягоды, по вкусу очень напоминали ежевику. Некоторые стволы были усыпаны плотным, синим слоем. Достаточно было провести по стволу ладонью сверху вниз, что бы собрать пол кило спелых вкусных ягод. Постепенно, изучая растения, я стал видеть их ореол. Подсвеченные съедобными или не съедобными цветами их ауры светились либо изумрудно-зеленым, либо опасно фиолетовым, бесполезные или нейтральные растения, привычно подсвечивались серым цветом. Иногда подсвеченный серым ореолом стебель растения в самом его низу отливал изумрудным, съедобным цветом, намекая на съедобный корень. Это забавляло, и было очень удобно. Я как учтивый гость, не брал лишнего, все остатки трапезы я прятал и по возможности закапывал.
Кап изрядно вырос и еще больше заматерел как борец сумо, в тяжелом весе. Он всегда вовремя меня предупреждал об опасности и показывал более легкие пути обхода препятствий.
Постепенно лес становился более густым, дремучим и темным. Тут явно не хватало заботы лесничего. Было много бурелома, и его приходилось обходить. Движение сильно замедлилось. На деревьях появлялось больше мха, все чаще встречались поваленные непогодой и старостью стволы. По мере прохождения буреломов и густого подлеска, в месте с темнотой приходил страх и тревога, предчувствие появления чего-то внезапного и неожиданного.
Иногда во мраке и одиночестве, я терял самообладание. Отсутствие живности цветов,а порой и зелени, напрягало пугало и вынуждало сильно замедлить ход. Надеясь на преданного друга, язык не поворачивался называть его питомцем, я посматривал вверх на огромного, крылатого Капа, и тревожность уходила. Периодически, я на несколько минут замирал, прислушиваясь к шуму леса, спрятавшись в кустах, пытаясь во множестве звуков различить опасный треск веток. Но все было спокойно и тихо. Мелкая живность, грызуны, змеи, крупные насекомые, птицы и больше никого! Несколько раз я спускался по руслу ручьев, с целью запутать следы. Благо сам я не мог заплутать, так как перед глазами всегда был путь к наставнику. Но чем дальше я уходил от очередной точки возрождения, тем все менее проходимым и менее комфортным становился лес.