Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР
Шрифт:
Вместе с тем имеющаяся литература и архивные источники позволяют охарактеризовать некоторые основные элементы советской второй (полностью теневой или полулегальной) экономики. Именно в этом контексте действовала организация Павленко, и именно в этих рамках ее целесообразно изучать и оценивать.
Прежде всего, важно отметить вынужденное сохранение в советской экономической системе достаточно крупного сектора личных крестьянских хозяйств. Это было существенной уступкой сталинского государства, в принципе нацеленного на полное обобществление сельского хозяйства в рамках колхозов и совхозов. Коллективизация породила страшный голод в начале 1930-х годов. Личные хозяйства были важной, хотя и негарантированной страховкой от голода.
Несмотря на незначительные размеры каждого личного хозяйства, в совокупности в силу более высокой, чем в колхозах, производительности труда они производили значительную часть продовольствия. Так, по официальным данным, в 1938 году посевные площади личных крестьянских хозяйств составляли около 4,6 % от площадей, находившихся в распоряжении колхозов. Несмотря на это, в 1937 году даже по официальным данным их продукция составляла
34
The Economic Transformation. P. 127; Колхозы во второй сталинской пятилетке: Стат. сб. М.; Л.: Госпланиздат, 1939. С. XI.
Эта тенденция сохранялась во время и после войны. По официальным данным, удельный вес личных подсобных хозяйств колхозников в валовой продукции сельского хозяйства страны достиг максимума (20,2 %) в 1946 году, а затем, несколько снизившись под давлением государства, все равно находился на высоком уровне. В 1949–1951 годах он составлял в среднем около 18 % [35] . При этом, как и прежде, приусадебные хозяйства колхозников составляли незначительную часть посевных площадей колхозов – 4,5 % в 1951 году [36] . Однако, используя эти клочки земли, частные хозяйства колхозников оставались важнейшими производителями многих видов сельскохозяйственной продукции, прежде всего животноводческой. Например, в личных хозяйствах колхозников в 1952 году содержалось 45 % всех коров, имевшихся в стране, а в колхозах только 32 % [37] .
35
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 41. Д. 65. Л. 55 об.
36
Там же. Л. 63 об.
37
Там же. Л. 66.
Логика предпринимательской деятельности толкала крестьян на расширение частных хозяйств сверх ограничений, предусмотренных законом. В деревне, несмотря на контроль и давление со стороны государства, постоянно существовали элементы теневой экономики. Распространение получила нелегальная аренда колхозных земель под частные хозяйства. Крестьяне-арендаторы расплачивались с колхозами определенным количеством произведенной продукции. Такой подрядный способ ведения коллективного хозяйства повышал производительность [38] .
38
В 1970-х годах раздача земель коммун в частное пользование крестьянам на основе аренды была пусковым механизмом китайских реформ (Gregory P., Zhou K. How China Won and Russia Lost: Two Dissimilar Economic Paths // Policy Review. 2009. № 158. P. 35–50).
Однако государство, прежде всего по идеологическим мотивам и вопреки очевидной экономической логике, считало подобные отношения неприемлемыми. Частные крестьянские хозяйства находились под сильнейшим налоговым прессом. Периодически проводились кампании против «разбазаривания колхозных земель». Они наносили сильные удары по индивидуальным крестьянским хозяйствам и сокращали количество продовольствия в стране [39] . Ограничение частных крестьянских хозяйств было важным фактором вспышек голода и хронических продовольственных трудностей [40] .
39
Известны две наиболее значительные кампании борьбы с индивидуальными крестьянскими хозяйствами в сталинский период. Первая проводилась в 1939 году (Зеленин И. Е. Сталинская «революция сверху» после «великого перелома». 1930–1939. М.: Наука, 2006. С. 241–250; Осокина Е. А. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941. М.: Росспэн, 2008. С. 272–287). Вторая началась в 1946 году с постановления Совета министров СССР и ЦК ВКП(б) «О мерах по ликвидации нарушений устава сельскохозяйственной артели в колхозах» от 19 сентября 1946 года. В нем говорилось, что «расхищение общественных земель идет по линии увеличения приусадебных участков колхозников путем самовольных захватов или незаконных прирезок со стороны правлений и председателей колхозов в целях раздувания личного хозяйства в ущерб общественному» (Правда. 1946. 20 сентября).
40
Круглов В. Н. «Последний сталинский голод»: кризис продовольственного обеспечения в СССР начала 1950-х гг. // Экономическая история: Ежегодник. 2013. М.: Росспэн, 2014. С. 403–446.
Существенный дефицит промышленных товаров служил почвой для теневой экономической активности ремесленников, объединенных в структуры промысловой кооперации, а также тех, кто работал индивидуально. Кустари занимались мелким ремонтом, шили одежду и обувь, производили некоторые продукты питания, в частности кондитерские изделия и т. д. Их деятельность жестко регламентировалась государством. Например, одежду и обувь разрешалось шить только на заказ, но не для продажи. В борьбе
При Сталине в ней действовали так называемые «кустари-подпольщики», которых исследователи считают прообразом «цеховиков» периода позднего социализма. Они лишь формально числились членами промысловой кооперации, используя ее как легальное прикрытие. Такие предприниматели были нацелены на изготовление для рынка дефицитных товаров, в число которых входило тогда большинство предметов повседневного потребления. Для производства нередко привлекались сырье и материалы, похищенные на государственных предприятиях [41] .
41
Говоров И. В., Кокуев С. Б. Теневая экономика. С. 27; Пасс А. А. «Другая» экономика: производственные и торговые кооперативы на Урале в 1939–1945 гг. Челябинск: ЧелГУ, 2002.
Как показали исследования в архивах, спрос на изделия и услуги частников особенно сильно вырос в годы войны, когда государство резко сократило свое участие в производстве товаров широкого потребления. Отчасти компенсируя рыночный спрос, мелкие частные предприниматели производили одежду, обувь, некоторые продукты питания. Для республик Средней Азии и Закавказья были характерны частные кафе и гостиницы. Все эти виды мелкого предпринимательства получили столь широкое распространение, что финансовые органы на местах и в центре после войны начали лоббировать их легализацию с целью обложения налогами. Однако эти проекты не получили поддержки высшего руководства страны и были осуждены как политически вредные. Кооперативные структуры и индивидуальные предприниматели подверглись массовым чисткам, включая аресты [42] . Однако нелегальное производство товаров широкого потребления нельзя было искоренить, поскольку оно выполняло важную роль частичного насыщения рынка в советской дефицитной системе.
42
Hessler J. A Postwar Prestroika?; Чуднов И. А., Осипов В. А. К 60-летию несостоявшейся налоговой реформы // ЭКО. Всероссийский экономический журнал. 2008. № 9. С. 166–175; Осипов В. А. Частная хозяйственная деятельность в советской экономике в 1945–1960 гг. (на материалах Западной Сибири). Кемерово: КузГТУ, 2003.
Как утверждают исследователи, в отличие от 1930-х годов, когда к уголовной ответственности привлекались в основном кустари-одиночки, в 1940-х годах наблюдалось укрупнение и усложнение теневых кустарных производств. Часто формировались «организованные группы кустарей-подпольщиков, имеющие орудия производства, использующие наемную рабочую силу». Они сращивались с различными расхитителями, приобретали через них «сырье и материалы, похищенные с государственных предприятий».
Примером такой организации была группа кустарей-сапожников, ликвидированная в Ленинграде в 1951 году. В нее входили сапожники-кустари, работники артелей и складов, снабжавшие их похищенным сырьем, сотрудники комиссионных магазинов и спекулянты, осуществлявшие сбыт произведенной обуви, профессиональные уголовники, обеспечивавшие «безопасность» (как сказали бы мы сейчас, «крышевавшие» его), а также должностные лица контрольно-ревизионного аппарата учреждений ленинградской торговли, которые прикрывали деятельность организации – еще одна «крыша». Всего по делу проходили 23 человека [43] .
43
Говоров И. В., Кокуев С. Б. Теневая экономика. С. 27.
Значительная часть продукции крестьянских хозяйств, промысловой кооперации и ремесленников-частников попадала на так называемые колхозные рынки, действовавшие на основании свободного ценообразования и не полностью подчиненные централизованному контролю. Эти рынки также были неизбежной уступкой сталинского государства реальностям социально-экономического развития, прежде всего в периоды кризисов [44] . В свою очередь, колхозные рынки были важной основой развития одного из самых многочисленных видов советского частного предпринимательства – торговли. Ликвидация частной торговли в период сталинского скачка в конце 1920-х – начале 1930-х годов привела к тому, что государственные магазины не справлялись с рациональным регулированием и без того скудных потоков потребительских товаров. Негибкость и злоупотребления государственной торговли и карточного распределения усугубляли дефицит [45] . В таких условиях частная торговля была загнана в подполье, но не исчезла совсем.
44
Davies R. W. Crisis and Progress in the Soviet Economy, 1931–1933. Basingstoke; London: Macmillan, 1996. P. 201–228; Moskoff W. The Bread of Affliction: the Food Supply in the USSR During World War II. Cambridge: Cambridge University Press, 1990; Barber J., Harrison M. The Soviet Home Front, 1941–1945: A Social and Economic History of the USSR in World War II. London; New York: Longman, 1991.
45
Хлевнюк О. В., Дэвис Р. У. Отмена карточной системы в СССР. 1934–1935 гг. // Отечественная история. 1999. № 5. С. 87–108.