Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия
Шрифт:
Мы, разумеется, остались ждать столь высокого гостя в гостиной, недоуменно и тревожно переглядываясь. Персоны такого уровня не ездят по гостям вот так спонтанно, да они вообще предпочитают вызывать этих самых гостей к себе. Явно случилось нечто экстраординарное. Но наше любопытство осталось неудовлетворенным, потому что монарх с моих отцом сразу же после короткого приветствия направились в кабинет.
— Маменька, вы случайно не в курсе, что могло привести Его Величество к нам в дом? — наконец, озвучила я вертевшийся у всех в голове вопрос.
— Совершенно
Мы с Димой не знали, что и думать. Дети тоже прониклись тревожностью момента и притихли. Никто из нас совершенно не представлял, на сколько затянется эта беседа, но до ее окончания все равно никто ужинать не сядет. Печалька…
— Марья, как ты тут? Не загоняли еще учебой?
— Какой там, — недовольно махнула она рукой. — Уж как я их прошу разрешить мне заниматься магией, а они только шыкают и носом в учебники по общим наукам тыкают!
— Ну, это тоже нужно знать.
— Так я и не спорю! — тут же взвилась она. — Только я ведь и магией заниматься хочу! — а потом взмолилась. — Дуся, ну поговори с ними, а? Тебе ведь разрешили! Чем я хуже?
Я подошла к девочке и погладила ее по голове.
— Ничем не хуже, даже лучше. Только пока нельзя.
— И ты туда же! — обхватила она себя руками и вскочила с места, отойдя подальше.
— Марьяш, ну я же не сказала, что нельзя! Я сказала пока нельзя.
— И когда будет можно? — глянула она на меня исподлобья.
— Скоро.
Она закатила глаза и даже топнула ножкой:
— Вы все так говорите! Это несправедливо!
— А почему сейчас нельзя? А я смогу магичить? А когда мне будет можно? — вдруг засыпал нас вопросами Петя.
— Подрастешь — там видно будет, — ответил Дима. — Марья, мне Евдокия говорила, что ты замечательно играешь на пианино. Не могла бы ты что-нибудь для нас исполнить? — попытался перевести тему разговора Дима.
Но Марья дулась и только искоса на нас поглядывала.
— Слушай, я не знаю, как и что будет, но очень постараюсь сделать так, что бы ты была среди первых учениц моей школы. По крайне мере, я все для этого сделаю. Обещаю.
Мои слова явно пришлись ей по душе. Она расслабила плечи и поглядела на меня с благодарностью.
— Я тоже на это надеюсь, — после чего покосилась на Диму и прошла к пианино, которое стояло у самого окна, села за инструмент, раскрыла ноты и заиграла приятную мелодию. У нее и правда очень хорошо получалось.
Слушая игру Марьи, мы не сразу заметили, как в комнату тихо вошел царь в сопровождении моих родителей и застыл на месте. Когда же мы его увидели, он сделал знак не шуметь и продолжил слушать исполнение девочки. Глядя на него сейчас, я вполне могла понять мать Марьи, которая потеряла от него голову. Та самая сила, о которой упоминал отец, вилась вокруг него и действительно создавала нечто, что заставляло дыхание сбиваться и смотреть на монарха благоговением и трепетом. К тому же он и сам по себе был очень интересным мужчиной, и вместе это придавало ему какую-то гипнотическую привлекательность. Но у меня, слава богу, есть Дима, любовь к которому давала полный иммунитет к чарам самодержца. А тот так внимательно и с таким странным выражением лица вглядывался в маленькую исполнительницу, что я заподозрила, будто ему каким-то образом стало известно, чьей дочерью она на самом деле является.
Перевела вопросительный взгляд на отца, и он без слов меня понял и коротким кивком подтвердил подозрения. Но откуда? Как он мог узнать? И что теперь будет? Мысли растревоженными птицами разлетелись в разные стороны.
Тем временем Марья закончила и обернулась. А увидев за своей спиной самого царя, поначалу растерялась, а потом вскочила и сделала глубокий поклон. Молчание затягивалось. Наконец, он проговорил:
— До сих пор не верю, что это правда… Здравствуй, Марья. Ты очень похожа на мать…
Снова возникла пауза и, похоже, монарх не собирался ее прерывать. Тогда отец прокашлялся и предложил:
— Ваше Императорское Величество, не окажете ли честь отужинать вместе с нами?
— Что ж, буду только рад.
***
Ужин прошел как-то странно. Мы не знали, чего ожидать дальше, а потому беседа получалась какой-то прерывистой и натянутой. Временами царь пытался расспрашивать совсем ошалевшую и растерявшуюся от такого внимания Марью. Я же нервничала настолько, что не задумываясь съела все, что положил мне на тарелку заботливый муж, а уж он расстарался, обеспокоенный тем, что в последнее время я слишком сильно похудела. А от чего мне было поправляться, когда вокруг столько переживаний?
Наконец, ужин подошел к концу, и мы переместились в лиловую гостиную. Маменька ее особенно любила, и это чувствовалось даже в самых мелких деталях. А еще здесь было по-настоящему уютно, особенно когда присаживаешься в удобные кресла или на диванчики с интересной книгой в руках. Я бросила взгляд за окно. Оказалось, что уже довольно поздно, так как там царствовала тьма, мягкий свет зажженных свечей делал ее непроглядной.
Петрушу оставили на попечение слуг, а вот Марью взяли с собой, чем тоже несказанно ее удивили. И не успели мы усесться, как царь выдал:
— Марья, сегодня я узнал, что ты моя дочь, — и замолчал, будто не зная, что еще можно сказать.
Я внутренне сделала жест рукалицо. Нет, наш царь — замечательный дипломат, и все об этом прекрасно знают, но, видимо, именно сегодня его дипломатический талант дал сбой, или царь слишком сильно переволновался.
Глаза Марьи сделались большими-большими, и она непонимающе на нас обернулась. Мы и сами немало ошалели от такой прямоты, да и что в данном случае можно было от нас ожидать?
— А как же… — она посмотрела на родителей.