Корректировщик. Где мы – там победа!
Шрифт:
– Я свяжусь, попрошу подбросить.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант.
Я посмотрел в светлеющее небо. Ясно, чтоб его, а нам бы сейчас облачность не помешала. Ольшанский посмотрел туда же.
– Думаете, прилетят?
– Думаю да, товарищ старший лейтенант. Погода ясная, сил тут у немцев много, не может быть, чтобы их авиация бездействовала. Если исходить из истории.
Черт, да что это со мной. Опять ляпнул не подумав. О какой истории может идти речь? Это для меня история, а они
– Я тоже думаю, что прилетят. Так что найдите место и постарайтесь замаскироваться.
Ольшанский ушел, а я вызвал экипаж наружу, и мы стали искать место, где можно замаскироваться. В конце концов нашли. Невдалеке росли два дерева. Когда-то их явно подстригали, так что они образовывали что-то вроде арки. Теперь по ним прошелся огонь, но стволы и ветки особо не пострадали. Вот под этими деревьями мы и встали. Пока прикидывали, чем притрусить получившуюся композицию, несколько краснофлотцев притащили масксеть.
Определять, где морпехи, а где приданные части, я уже научился. Тут просто: у моряков тельник в вырезе гимнастерок, а у остальных нет. Да, а сеть жалко. Накинули мы ее на сгоревшие ветки, издалека смотрится нормально, из фона не выбивается. Но вот снять ее будет практически невозможно. Во всяком случае, в целом виде. Пока возились, к нам снова пришли. На этот раз принесли снаряды. Как и в прошлый раз – пять ящиков бронебойных. Кроме снарядов, передали бинокль для меня. Это капитан Горлов про нас не забыл.
В 9.00 показались немецкие самолеты. Их заметил находящийся в наблюдении Соловьев. С юго-запада приближались три группы по девять машин. Соловей вернулся на свое место, а я сидел на башне в открытом люке и наблюдал в бинокль. Определить тип по силуэтам я не могу, но то, что это бомбардировщики, не сомневаюсь. А потом произошло то, чего я никак не ожидал. До наших позиций оставалось около километра, когда на немцев сверху свалились истребители. Наши истребители, я четко видел в бинокль звезды на крыльях.
Похоже, немцы тоже этого не ожидали. Во всяком случае, ничего, похожего на истребительное прикрытие, я не увидел. Бомбардировщики стали загораться один за другим. Прямо сказка, век бы смотрел. Уже через пять минут количество фрицев в воздухе сократилось на треть. Остальные стали отворачивать, ссыпая бомбы куда придется. Надеюсь, хоть немного свалится их же частям на головы. А краснозвездные машины продолжали избиение. После каждого их захода бомберов становилось все меньше. В небе белели несколько десятков парашютов. А потом загрохотало, и на нас посыпались снаряды. Немцы начали артподготовку.
Едва обстрел начал стихать, мы выползли из укрытия и направились к месту первой огневой позиции. И вовремя, танки с крестами были уже близко. Едва остановившись, я перебрался на свое место в башне. Фрицев снова было десять, опять в строю были три легкие машины, но зато появилась одна «четверка». С нее мы и начали. Подпускать их близко не хотелось, а издали, как оказалось, пробить лобовую броню не так просто. На один-единственный «T-IV», мы потратили три снаряда. При наших ограниченных возможностях – чрезвычайно много. Нельзя же ждать, что нам раз за разом будут подкидывать такие подарки, как сегодня. У Горлова своих забот хватает, вон как на его позициях гремит.
Батарею, которая поддерживала нас слева, действительно обрабатывали на полном серьезе. Там все еще вставали столбы разрывов, немцы продолжали артобстрел. Но вопреки всему артиллеристы работали. Пока мы долбили «четверку», они подожгли одного и подбили второго. Потерявший гусеницу «T-III» намеревался продолжить бой в качестве неподвижной огневой точки, но его очень уж удобно развернуло к нам бортом. Иволга не промахнулся.
Немцы застряли в пятистах метрах от наших позиций, а потом повернули назад.
– Прекратить огонь!
Я сдвинул шлемофон на затылок и вытер мокрый лоб. Палыч снял мешок гильзоуловителя и открыл люк, чтобы его опустошить. В ответ снаружи громко чертыхнулись.
– Командир танка, ко мне!
Интересно, кто это там такой грозный? Я выглянул из люка. Снаружи стоял капитан в сопровождении автоматчика. Тельника в вырезе нет, значит, пехота. И откуда он тут взялся? А этот посмотрел на меня и снова повторил:
– Командир танка, ко мне!
Пришлось выбираться наружу.
– Командир экипажа сержант Яковлев.
– Товарищ сержант, почему не преследовали отступающего противника?
Он что, с ума сошел? Какое преследование? Одним танком преследовать шесть машин с пехотным сопровождением?
– Не понял, товарищ капитан.
– Капитан Баранчук, инструктор политотдела.
Интересно, интересно. Какого именно политотдела? Если 8-й бригады, то он должен быть из флотских. А раз нет, то из артиллеристов или минометчиков. Ну, да, на погонах пушки, значит, именно из них. А чего тогда раскомандовался?
– Повторяю вопрос: почему не преследовали отступающего противника?
– Одним танком?
– За вами поднялась бы пехота.
– Товарищ капитан, до противника – пятьсот метров. В сложившейся обстановке преследование ставит под угрозу танк и его экипаж.
– Товарищ сержант, вы учили боевой устав? Там есть пункт, позволяющий не идти вперед, поскольку это представляет угрозу?
– Никак нет, товарищ капитан, такого пункта нет.
– В таком случае ваша пассивность является проявлением трусости. Вам это понятно?