Корректировщик. Где мы – там победа!
Шрифт:
В течение следующего часа я менял пулемет в левой башне, попутно объясняя устройство шаровой установки. Потом показывал расположение боекомплекта, учил менять диски и вести огонь. Пока вхолостую, без патронов. Между нами, одновременно стрелять и вручную поворачивать башню – это не так просто. Попутно я подключил все шлемофоны к ТПУ и показал Соловьеву и Грачеву, как этим хозяйством пользоваться.
Пока они упражнялись, начал разбираться с башней. Я из танковых орудий стрелял, в училище, но всего пару раз, для ознакомления. Да и устройство несколько отличалось. Лет на шестьдесят. Так что пришлось, активно пользуясь
Краска нашлась только белая, зато в качестве компенсации Николай прихватил кисти, о которых я забыл. И чем бы я красил? Так что молодец. А еще он принес два флага. Военно-морской и гюйс. Я подумал и решил потратить час на внешнюю атрибутику, чтобы потом уже из машины не вылезать до самого начала немецкой контратаки. Иволгину вручил наставление и отправил в башню разбираться, а сам взялся за дело. Румынские знаки, по счастью, были небольшие. Какой-то стилизованный крест с коронами. Не помешают.
Трафарета у меня нет, но я и без него справлюсь. Когда-то, на первом курсе, я на спор, вручную, за одну ночь нарисовал знаки морской пехоты на всех БТРах в боксе. Вышло, конечно, не очень. Но в качестве наказания я и по сей день обновляю эти знаки на выделенных для наших взводов машинах. Всегда вручную, без трафарета. Так что руку набил – о-го-го как. Ночью могу нарисовать, в полной темноте, как китайский каллиграф.
Проблем, как я и ожидал, не возникло. Стилизованные военно-морские флаги на обеих сторонах башни и на переднем бронелисте я нарисовал минут за сорок. Для последнего штриха собрался звать своих новообращенных танкистов, но в этот момент меня окликнули. Я повернулся. Позади стоял Палыч.
– Прибыл в ваше распоряжение.
Я немного удивился. Мне казалось, что мой спаситель нашел общий язык с лейтенантом и тот его не отпустит, о чем я и спросил.
– У него свой замкомвзвода есть. И артиллеристы полный расчет прислали. Так что я к вам, зачисляй в экипаж, командир.
С одной стороны, для полного комплекта мне нужны еще минимум два человека. С другой – сержант не мехвод и не радист. Ну да ладно, пока будет помогать заряжающему, а там посмотрим.
– Принимаю, только давай знакомиться, а то просто Палыч это как-то неправильно.
– Павленко Павел Павлович. 1902 года рождения. На флоте с 1930-го. Сержант, старшина стрелковой роты 2-го батальона 8-й бригады морской пехоты ЧФ.
– Добро.
Я подошел к открытому люку механика-водителя и крикнул:
– Экипаж ко мне!
Через минут четверо членов моего экипажа стояли возле борта.
– Вот какое дело, братцы. Трое из вас входили в команду тральщика «Груз», а нас с сержантом Павленко ваш корабль можно сказать спас. Поэтому я предлагаю присвоить нашему танку бортовой номер «Т-403». Вопросы, возражения есть?
Мои моряки подтянулись.
– Нет.
– Вольно.
Я взял кисть, подошел к машине и вывел на ящике дымопуска: «Т-403». На другом борту ее нарисовал Грачев. Может это и излишний пафос, но теперь мы были экипажем. Еще я собирался поднять на антенне военно-морской флаг, но в последнюю секунду раздумал. Демаскирует, да и не время пока. Так что ограничился сообщением, что флаг у нас есть и, когда придет время, мы его поднимем. А пока:
– Экипаж, в машину!
Я занял место водителя и перегнал танк на присмотренную позицию. Место хорошее, корпус прикрыт, а пулеметы могут вести огонь свободно. Минометчики угостили нас обедом, и мы вернулись к боевой подготовке. Теперь я устроился на сиденье наводчика, подключился к переговорному устройству и начал давать вводные бойцам. Это было не совсем удобно. Дело в том, что командирский перископ находится справа, а наводчик располагается слева. Я подумал и предложил Иволгину попробовать себя в роли наводчика.
Удивительно, но факт, у него быстро стало получаться лучше, чем у меня. Я про скорость наведения по указанной цели. Он наводил, а я садился на его место и проверял. Парень прямо уникум. За час он выучился вполне четко наводить орудие и понял, как вводить поправки. Теперь я занял место командира и мог нормально видеть обстановку. Палыч разбирался с типами снарядов и их расположением в укладках.
Еще я успел сгонять к лейтенанту, выяснил, что радиостанция у него имеется, и узнал частоту. Вернувшись, настроил танковую рацию и показал Палычу, как, если надо, вывести меня на связь. Там всего-то один переключатель с тремя положениями. Среднее – выключено, влево – прием, вправо – передача. Все. Пару раз потренировались, и достаточно. Двигатель выключен, а сажать батареи не хочется.
Все это время правее нас шел бой. Он то затихал, то снова разгоралась стрельба. А вот слева было тихо. Я бы сказал слишком тихо. Понятно, что с нашими ограниченными силами развивать наступление никто не станет, для этого должен высадиться второй эшелон. С танками и тяжелой артиллерией. Но все-таки это затишье на левом фланге меня напрягало. Тем более что я точно знал, насколько оно обманчиво. И чем ближе были роковые 19 часов, тем сильнее меня колотило.
Вот-вот должен начаться бой. Мой первый реальный бой, «купание» утром не в счет. Тогда взрывы вокруг были, но к ним я привык за время учений, имитации для нас не жалели. Вообще по-хорошему я не должен так дергаться. Ведь всему учили. И танками нас обкатывали, и стреляли над головами, и с огнем учили справляться. Но только теперь я понял, что там это все была игра. Всегда могли помочь, дать приказ прекратить огонь, если что было не так.
Тут этого не будет. Тут моя ошибка будет стоить жизни. Причем не только мне, но и моему экипажу. А если бы я сюда после выпуска угодил? Уже как офицер? Б-р-р! Как-то все внутри смерзается от одной мысли. И ведь надо не показывать виду, я же командир, черт меня подери. Палыч, который уже некоторое время на меня посматривает, вдруг сказал:
– Командир, предлагаю сходить к лейтенанту еще раз. Мы ведь о взаимодействии так и не договорились. И с артиллеристами тоже. Как цели распределять, за каким сектором присматривать. Пошли?
А ведь он прав. Все-таки лопух я пока, а не командир. Знаки намалевать додумался, а о таких важных вещах мне сержант напоминает. С другой стороны – он уже обстрелянный, да еще и старшина роты.
– Тут ты прав, пойдем, Пал Палыч.
Едва мы отошли от танка на пару метров, он заговорил:
– Первый бой? Ты молодец, командир, хорошо держишься. Я видел молодых офицеров, которые начинали от своего волнения всех дергать. А ты вроде как спокоен. Вводные даешь, проверяешь, но без аврала.