Корректировщик
Шрифт:
Кен, есть разговор. Встретимся в Сквере Достижений через полчаса. Не перезванивай и постарайся не опаздывать. Александр Филиппович Троекуров, директор старшей школы магии «Заратустра».
Тадам!
Директор школы назначает мне личную встречу. Не в кабинете или учительской, а в некоем Сквере Достижений.
Сверяюсь с картой.
Упомянутый Сквер обнаруживается сразу за аркой, ведущей в кампус. Я проезжал мимо этой рекреационной зоны на такси в день своего заселения. Фонтанчики, бюсты выдающихся
Иду налегке.
Вряд ли на меня нападут средь бела дня, а если и нападут, справлюсь без оружия.
Интересно, как он меня найдет? Уже успел познакомиться с досье? Смутно припоминаю, что мне говорил дед по поводу Троекурова. Давнее знакомство, личные обязательства. Темные делишки, ага. Директор знает, кто я такой. И, вероятно, будет вести разговор, инициированный моим родом.
Я снова ошибся.
По поводу темы разговора.
Троекуров окликнул меня у фонтана, изображающего пышногрудых дев с морскими раковинами, турьими рогами и островерхими шляпами в руках. Пардон, одна с кувшином. Все эти предметы извергали струи воды, стекающие по мраморным уступам в неглубокую чашу, окруженную парапетом со сложным орнаментом.
— Кен!
Возле фонтана кроме нас никого не было. Директор школы оказался подтянутым и стройным мужчиной лет сорока, отрастившим окладистую бороду и густые усы. Я так понимаю, для солидности. Лицо — с правильными чертами, но я сразу распознал человека, изрядно потрепанного жизнью. Из тех, что прячутся от теней прошлого на тихих государственных должностях. Оделся директор совсем не по-парадному — в легкие серые бриджи, цветастую гавайку и соломенную шляпу-канотье. На ногах Троекурова красовались мокасины с укороченными носками. Ух, не перевариваю, зачем он это сделал? Убей себя, директор.
— Александр Филиппович?
— Он самый. Давай присядем, — Троекуров указал на свободную скамейку напротив фонтана. Парк в это время дня был практически пустым — я видел одинокие фигурки учеников среди деревьев, но нашему разговору никто не мешал.
— Почему вы выбрали это место?
— Нет камер и прослушки, — честно признался Троекуров. — А я хочу обсудить парочку важных моментов.
— Думаю, вы можете называть меня Сергеем.
— Могу, — согласился директор, — но не стану. Лучше сразу привыкнуть. Впереди, знаешь ли, три года этих игр.
Похоже, ситуация мужика не радует.
Меня тоже.
Справа от меня сидит человек, который знает мое настоящее имя и принадлежность к конкретному роду. Это опасная информация, которую можно использовать в личных интересах.
— Зачем мы здесь?
Директор замялся.
— Ты в курсе, что я связан некоторыми… кхм… обязательствами с твоим кланом. Поэтому у тебя есть надежное прикрытие в «Заратустре». Я сейчас говорю о легенде. Что касается твоих… эээ… личных взаимоотношений с другими учениками…
— Можете не продолжать, — перебил я. — Если перевести на русский, вы не собираетесь защищать меня от карателей. Как и других простолюдинов, подавших сюда документы.
Диалог у нас получается жестким.
И некрасивым.
А как иначе? Мне не нравится руководитель, закрывающий глаза на беззакония, творящиеся в школе. Потому что традиции и бла-бла-бла. Потому что влиятельные папочки и мамочки у отмороженных на всю голову садистов.
— Каратели, — процедил директор. — Громко сказано, мальчик мой. Есть некая группа подростков, с которыми обязательно пообщается наш психолог…
— Не городите чушь. Сегодня эти выродки сожгли чучело напротив общежития, две недели назад пытались отрубить мне мочку уха катаной, а до этого едва не изнасиловали девушку-простолюдинку. И мы оба знаем, что они не остановятся. Вопрос в другом. Чего вы от меня хотите?
— Вижу, ты парень крутой, — нахмурился директор. — И думаешь, что тебе по силам изменить здешние порядки. Думать так — опрометчиво с твоей стороны.
— И?
— Я обещал твоему деду, что ты не будешь влезать в неприятности. Вот и не влезай. Найди способ урегулировать конфликт. Не переходи красные линии.
— Это какие? — заинтересовался я.
— Если ты покалечишь или убьешь кого-нибудь, столкнешься с системой правосудия Империума. А заодно — с родственниками пострадавших.
— А если — меня, Александр Филиппович?
— Что — тебя?
— Покалечат или убьют.
Троекуров вздохнул:
— Мне придется держать ответ перед сам знаешь кем.
Дилемма.
Внезапно меня посещает озарение.
— Александр Филиппович… а у вас дети есть?
— Что за бестактный вопрос…
— И всё же?
— Двое. Сыновья.
— А старший не сюда ли поступил? — напираю я. — Вы огонь в роду практикуете? Вижу, что огонь.
— Сергей…
— Кен.
— Прости, Кен. Да, мой старший сын учится здесь, но я не понимаю…
— Всё вы понимаете, — встаю с лавочки. — Не переживайте, между нашими родами не вспыхнет война. Я вашего сына не трону…
Слежу за его лицом.
И тут — новая волна озарений.
— Уже тронул. Он был там, на реке. Правда ведь?
— Мы закончили, — Троекуров тоже поднялся, изображая отстраненность. — И, надеюсь, я донес свою мысль.
— Донесли, — ухмыльнулся я. — А теперь я донесу свою. Лезть в логово этих придурков я не собираюсь. Привлекать род — тоже. Но если ваш сынок нарвется, то отгребет по полной. Извините за просторечные выражения. Я плебей, мне можно.
Из Сквера Достижений ухожу, не оборачиваясь.
Глава 20
Подниматься в воскресенье ни свет ни заря — это жестоко. Мы с Сыроежкиным еще на прошлой неделе рассчитывали на благоразумие администрации. В других школах города, между прочим, линейку перенесли на понедельник. Только не у нас. Строгость и следование традициям во всем. С первого звонка.