Корректор. Книга третья: Равные звездам
Шрифт:
– Ты знаешь, что женщин бить нехорошо? – ласково спросил Палек, обнажая зубы в нехорошей улыбке. – Хочешь, я тебе нос откушу, чтобы вежливости научить? Ты не видишь – ей больно?
– Да я же по-родственному! – замахал тот руками. – Я же не калечу! Если женщину не учить, как она поймет, что мужчин уважать надо? Слушай, если не хочешь женщину – не надо, кто-нибудь другой захочет. Не стану я ее больше бить, домой придем, тогда поучу. Иди себе своей дорогой, только руки при себе оставь, а!
– Сколько тебе надо денег? До завтра? – сквозь зубы спросил Палек.
– Эй, другой разговор, сан! – расцвел широкой белозубой улыбкой мужчина. – А то – нельзя бить, нельзя бить! Пусть работает, тогда и бить не стану. Забирай до самого утра, тысяча вербов – и делай с ней что хочешь, хоть слезы утирай, хоть еще как пользуй, как у вас принято! Хочешь, совсем ее купи, за пятьдесят тысяч хоть сейчас отдам!
Палек молча залез в карман, вытащил оттуда тысячевербовую бумажку – две сотни маеров на домашние деньги, разговаривать не о чем – и сунул ее под нос мужчине.
– Возьми, – буркнул он. – До утра. А там посмотрим.
– Ай, молодец! – улыбка мужчины стала еще шире. – До утра – совсем твоя. Утром пусть домой идет.
Он что-то быстро и резко сказал женщине, повернулся и вразвалочку пошел по переулку. Палек тихо выругался сквозь зубы, глядя ему вслед. Вот подонок… Ну хорошо, сегодня они девицу устроят, но завтра что, когда она снова домой вернется? Пятьдесят тысяч вербов – не так много, десять тысяч маеров у них найдется, но даже если выкупить, не тащить же ее с собой! Надо поговорить с остальными, вдруг они что-нибудь придумают. Заплатить кому-нибудь из местных, чтобы вывезли ее в цивилизованные края, что ли…
Он присел на корточки рядом с испуганно съежившейся женщиной и заглянул ей в глаза.
– Все хорошо, милая, – проговорил как можно более ласковым тоном. – Не бойся меня. Ты меня понимаешь?
Женщина, всхлипнув, что-то пробормотала в ответ.
– Не понимаешь, – констатировал парень. – Палек, – он ткнул себя пальцем в грудь. – Палек.
Он показал пальцем не женщину и вопросительно поднял бровь.
– Кампаха, момбацу сан, – пробормотала та. – Чоко патаба ми новоммара, том солуха! [Не бей меня, я буду послушной (поллах)]
– Кампаха… – Палек снова успокаивающе улыбнулся. – Пойдем, Кампаха.
Он выпрямился и подал женщине руку, за которую та неуверенно ухватилась, поднимаясь. Ее пальцы оказались на удивление сильными, а движения – гибкими, почти грациозными. Она встала, опустив голову и нервно заправляя под платок выбившуюся прядь блестящих черных волос.
– Пойдем! – Палек призывно помахал ей, маня за собой. – Пойдем. Здесь недалеко.
В гостинице вся компания собралась в номере, отведенном Дентору с Яной. Номер оказался тесными, а посреди него стояло несколько больших сумок, из-за чего в комнате казалось решительно негде повернуться.
– …селло – смесь масла, муки, меда, тертых орехов и чего-то вроде местного инжира, – объяснял Саматта, перекатывая в пальцах небольшой комочек коричневой вязкой массы. – Очень долго хранится, не портится, сытное – идеально для дальней дороги. Лика, кто с тобой?
Все повернулись к Палеку с Кампахой, и Палек почувствовал, как напрягается Ольга.
– Ее зовут Кампаха, – сообщил он, подталкивая втянувшую в плечи голову женщину. – На улице ее брат бил, хотел, наверное, чтобы проституцией зарабатывала. Я ему дал немного денег, чтобы пока отвязался. Она на общем не говорит.
Ольга быстро сказала что-то резким тоном, в упор глядя на Кампаху, безуспешно подождала ответа и спросила снова, уже иначе. После второго раза молодая женщина быстро-быстро закивала и что-то затараторила. Ольга остановила ее взмахом руки.
– Палек, ты дурак, – ледяным голосом сказала она. – Скажи спасибо, что она говорит только на поллахе, но не на тарси и общем, иначе вся наша легенда пошла бы псу под хвост. Ты понимаешь, что могло бы произойти?
– Ой, да расслабься, – отмахнулся Палек. – Кто ее спрашивать и слушать станет? Надо ее…
– Лика, я с Ольгой соглашусь, – перебил его Саматта. – Ты дурак. Зачем ты ее сюда притащил? Чтобы она или ее брат всем в городе растрезвонили о чужаках, которые непонятно куда собираются, да еще и деньгами сорят?
– Но ее били!
– И что? Сотни тысяч женщин в этих краях регулярно бьют и унижают. Некоторых даже убивают. Ты их всех хочешь подобрать? Ну ладно, сегодня ты ее спас – а завтра-то что? Мы уедем, а она здесь останется. Или ты и ее с собой прихватить хочешь?
Палек опустил голову.
– Я думал, что ее, может, как-то пристроить, – тихо проговорил он. – Ее можно выкупить, а потом… ну, не знаю, куда-нибудь подальше отправить.
– Лика, – Яна подошла к нему и успокаивающе положила руку на плечо. – Мы знаем, что ты хотел ее защитить. Но мы не можем защитить всех в мире, нам хотя бы Цу и Кару у Дракона выцарапать. Куда мы ее отправим? Без родственников, без близких, без профессии?
– Я знаю, – Палек вздохнул. – Простите. Вскипел, ну и не подумал. Но не гнать же ее сейчас.
– Яна, что она чувствует? – все таким же резким тоном спросила Ольга. – Какие эмоции?
– Жуткое любопытство, – сообщила Яна, разглядывая Кампаху. – И страх. Это основные эмоции, ну, и остального понемножку намешано. Ох, Лика, ну и подобрал же ты котенка на нашу голову… Вот что значит мужик – покажи ему смазливую заплаканную мордашку, и он уже готов ее себе на шею посадить! Ладно, до вечера далеко, придумаем, как устроить. Только не в наших номерах, однозначно.
– Ладно, что уж там… Если она соглядатай ГВС, мы уже погорели полностью и безнадежно, – Ольга махнула рукой. – Пусть пока остается, только чтобы сидела где-нибудь в уголке тише воды ниже травы. Саматта, я все еще насчет вашего селло не уверена, но на вкус вроде съедобно. Сколько продержится мясо, большой вопрос, но в крайнем случае выбросим.