Корректор. Книга третья: Равные звездам
Шрифт:
Маскировка сработала на удивление хорошо. Неузнанной она прошла до самого кордона и остановилась только тогда, когда один из полицейских положил ей руку на плечо.
– Эй, парень! – сурово сказал он. – Куда? Тебе назначено?
Карина приподняла капюшон и подмигнула ему. Господин Мава, молодой улыбчивый парень, был одним из тех, кого она тренировала в зале полицейского управления. Конечно, теперь, когда ее сделали помощником инструктора в зале мастера Теовара Грома, она появлялась в управлении не слишком часто, но все-таки знала в лицо и по имени не менее полусотни патрульных, детективов и бойцов спецотряда. Мава тоже узнал ее и блеснул зубами в озорной ухмылке. Он подмигнул ей в ответ, склонился к уху и шепнул:
– Госпожа Карина,
– Договорились! – шепнула в ответ Карина, проскальзывая мимо. Да уж, знакомым точно придется подписывать книжки, открытки и клочки бумаги. Ну ничего, их куда меньше, чем сторонних зевак. Авось руки не отвалятся.
Но почему она никак не может дозвониться до тети Хи? Или та тоже скрывается от журналистов, а потому отключила пелефон? Но почему тогда не позвонила сама?
Поздоровавшись с дежурными и вахтером, она миновала приемный покой, переобулась и взбежала по лестнице на второй этаж. Утренняя семичасовая планерка вот-вот должна начаться, и в ординаторской уже собрались и ночная дежурная смена, и хирурги, появившиеся для плановых обходов и операций. Когда она вошла в дверь, на мгновение наступила тишина, тут же взорвавшаяся одобрительным ропотом и аплодисментами вразнобой. Ее тут же окружили, смеясь и тормоша.
– Привет, знаменитость! – хлопнул ее по плечу Вакай, молодой хирург, младше ее на два года. – Классную кинушку про тебя вчера замутили! Мне понравилось. Теперь всем стану говорить, что работаю с самой Кариной Мураций. Все девчонки мои будут!
– Классную, классную… – проворчал доктор Кулау, протискиваясь мимо нее к кафедре. – Мне сегодня с пяти утра названивают, интересуются, как к тебе на прием записаться, звездочка ты наша неугасимая. Не только знакомые названивают, но и совершенно чужие. Я уже устал отвечать, что ты сама прием не ведешь, что к тебе только по направлениям других врачей. И откуда только мой номер узнают? Господа и дамы, есть предложение обсудить посторонние события после того, как закончим собрание. Не забывайте, дежурные, в отличие от вас, ночью не спали. Рассаживайтесь же, в конце концов!..
После планерки Карине еще полчаса пришлось отбиваться от вопросов коллег. Разумеется, все знали про ее способности – про нее как про легенду отделения новых сотрудников и интернов просвещали едва ли не с порога. Многие из врачей даже злоупотребляли ее терпением, то и дело приглашая к своим пациентам подтвердить диагноз или посмотреть, как идет заживление. Однако она по своей давней привычке не рассказывала о себе ничего сверх абсолютно необходимого, а потому про Институт человека никто, кроме Томары и Кулау, не знал. Равно как никто не знал про ее работу в комиссии Минздрава, занимавшуюся изучением способностей девиантов. Когда ей, наконец, удалось отделаться, сперва намекнув, а затем заявив открытым текстом, что их всех вообще-то ждут пациенты, она уже чувствовала себе вымотанной. А ведь день только начинался!
С пациентами оказалось не лучше. Трое прооперированных на днях чувствовали себя прекрасно и, разумеется, коротали дни отнюдь не за чтением книжек или изучением чего-то полезного, а за просмотром всех телепрограмм подряд. И все трое пытались выражать ей свое восхищение даже тогда, когда она их осматривала.
– Знаешь, госпожа Карина, я с таким волнением смотрела фильм про тебя! – рассказывала ей госпожа Хакуба, немолодая полная тетка, которой за два дня до того Карина убирала камни в желчном пузыре (под неглубоким общим наркозом раздробить их манипуляторами и осторожно вывести через желчный проток – на пятнадцать минут дел с ее способностями и на полчаса как минимум – с традиционной техникой). – Я так боялась, так боялась, когда рассказывали про твой побег из Института! Скажи, душечка, как там у меня внутри? Все в порядке? Признаться, я как-то совсем не верила поначалу, что ты мне можешь помочь, не протыкая живот, но теперь-то я понимаю, как ошибалась! Ведь все в порядке, да? – спрашивала она, заглядывая Карине в глаза, когда та осматривала через свой сканер прочищенный желчный пузырь.
– Все в порядке, госпожа Хакуба, – кивнула Карина. – Осложнений не предвидится, готовься к выписке. Сегодня тебя отпустят домой…
Остальные двое вели себя не лучше, и когда она добралась до первого пациента, назначенного сегодня к операции, то чувствовала, что находится на грани белого каления. Ну неужели нельзя держать свои чувства при себе? Как она должна оперировать, накрученная?
Впрочем, операций на сегодня хотя и назначили сразу четыре, три из них предстояли очень легкие – точнее легкие для нее. Работай она традиционными методами, все оказалось бы куда хуже.
Первого пациента она обработала за пятнадцать минут. Он давно страдал сахарным диабетом, на фоне которого у него начала развиваться невропатия. Пока, к счастью, в слабой форме – кубитальный синдром был выражен не очень сильно, онемение мизинца на правой руке возникало нечасто и обычно во сне. Воспаление кубитального нерва в лучезапястном канале пока оставалось слабым, и все, что ей следовало сделать – разделить связку и фиброзное покрытие, чтобы улучшить циркуляцию крови. Скорее всего, продолжительного эффекта операция не даст, но на какое-то время притормозит развитие процесса – а там уже можно определяться с долгосрочной стратегией. Традиционные методы потребовали бы тонкой нейрохирургической операции, но ее сканер в сочетании с наноманипуляторами позволял ей выполнить декомпрессию нервного волокна за каких-то двадцать минут.
Вторая операция, как и у госпожи Хакубы, была на камнях в желчном пузыре. Как и в прошлый раз, она заняла минут пятнадцать, причем большая часть времени ушла на осторожное, чтобы случайно не повредить проток, выведение образовавшегося песка.
Третья операция состоялась на колене пациента, профессионального бегуна, травмировавшегося в ходе каких-то состязаний. В другой ситуации разрыв внутренней части латерального мениска потребовал бы долгой и сложной эндохирургической операции на коленном суставе, вследствие которой пациенту, возможно, даже пришлось бы уйти из спорта. Но Карина уже делала такие операции и ранее – срастить разорванные ткани наноманипулятором для нее особого труда не составляло. Правда, скорость сращивания ткани мениска оставляла желать лучшего, так что ей пришлось с каменной физиономией сидеть над погруженным в неглубокий сон – исключительно чтобы не крутился и не действовал на нервы – пациентом почти час.
И нейрохирургия, и ортопедия вообще-то были совершенно не по профилю хирургии Первой городской, специализировавшейся в основном в торакальной и абдоминальной сферах. Как правило, подобного рода операции выполнялись здесь только в качестве сопутствующих – например, когда доставляли пострадавших в автокатастрофах. Да и то частенько для их проведения приглашали хирургов из Третьей и Пятой больниц. Но этих двоих Карине сосватали коллеги по университету, прослышавшие об ее способностях. Хотя доктор Кулау хмурился и ворчал, что нельзя объять необъятное и что лучше делать немногое, зато хорошо, Карина, в общем-то, не возражала. Если можно помочь людям без особых усилий, почему бы и нет? Ей несложно. Заодно и опыта набирается.
К десяти часам она закончила третью операцию и пошла переодеваться в операционную пижаму. Четвертой намечалась ликвидация пилоростеноза у новорожденного мальчика. Раньше на пилоромиотомии она только ассистировала, а сегодня впервые, хотя и под присмотром Томары, намеревалась выполнить операцию самостоятельно – разумеется, собственными методами. С грудным ребенком Карина работала впервые, так что изрядно нервничала даже без внезапно свалившейся ей на голову нервотрепки с известностью. Она не раз ругала себя, убеждая, что в двадцать восемь лет ей, довольно опытному хирургу и мастеру Пути, испытывать такие же эмоции, как и в двадцать, просто неприлично. Организм, однако, убеждениям не поддавался.