Коррумпированный город

Когда вы вдали от города своего детства, где прожили столько лет, то вспоминаете и говорите о нем так, будто тамошний воздух щекотал вам ноздри приятнее, чем в других местах. Когда встречаете человека из этого города, то вас охватывает братское чувство к нему, но темы для разговора быстро иссякают, как и имена общих знакомых.

Город надвинулся на меня быстрее, чем я ожидал. За десять лет он расползся вдоль большака, пригородные фермы сменились бетонными площадями городских районов. По обеим сторонам магистрали виднелись

– Теперь недалеко, - сказал водитель. Он зевнул, держась за руль и не сводя глаз с дороги.

– Вы живете здесь?

– У меня комната в меблированном доме с питанием. Думаю, можно назвать это жильем.

– Вам не нравится город?

– Сойдет. Если нет ничего получше.
– Он сплюнул в открытое окно, и мелкие брызги коснулись моей шеи.
– У меня дом в Чикаго. Там моя жена.

– Это другое дело.

– Вы женаты?

– Нет, - ответил я.
– Путешествую один.

– Ищете работу?

– Так точно.

– Тут это будет нетрудно. Кстати, как раз сейчас нам требуются рабочие в автопарке. Половину времени трачу на загрузку своего грузовика. Физически в порядке?

– Да, но это не та работа, которую я ищу.

– Неплохо платят. Семьдесят центов в час. В этих местах больше не заработаешь.

– Может быть, я сумею. У меня тут связи.

– Правда?
– Он быстро взглянул на меня.

Я выглядел не лучшим образом: в тот день не умывался, не брился и спал не раздеваясь.

Наверное, он решил, что я его обманываю, и сказал, не скрывая иронии:

– Ну что ж, если так, то отлично.

Магистраль влилась в восточную часть центральной улицы, наполовину состоявшей из жилых домов, наполовину - из офисов различных фирм и общественных организаций. Продуктовые магазины, склады с углем, бензозаправочные станции, дешевые таверны, большие, старые, запущенные дома, несколько неказистых церквей. Издали я не узнавал здания, но вблизи все оказывалось знакомым. Почувствовал дыхание химических фабрик, расположенных с южной стороны и портивших весенний ночной воздух. Я всматривался в лица полуночников на улице, стараясь отыскать кого-либо из знакомых.

Водитель затормозил, и грузовик остановился у обочины.

– Высажу тебя здесь, приятель. Не хочу, чтобы тебя видели в автопарке.
– Он кивнул на наклейку на ветровом стекле: "Не разрешается брать попутчиков".
– Но если связи не сработают, можешь прийти сюда. Адрес - Мастерс-стрит.

– Спасибо. И за то, что подвезли, тоже.

Вытащив из-под ног брезентовую сумку, я вылез из кабины грузовика. Огромная машина двинулась дальше.

Волнение, которое я испытывал, приближаясь к городу, уже исчезло. Мимо меня в разных направлениях проходили мужчины и женщины, но все они были мне незнакомы. Полицейский бросил на меня пристальный взгляд. Я понял, что, наверное, похож на бродягу. И эта мысль заставила меня задуматься, стоят ли чего мои связи. Может быть, их уже и не существует.

Я миновал новое жилое здание, окна которого напоминали дырки в освещенной изнутри коробке. В одном из окон увидел силуэты мужчины и женщины, которые танцевали под музыку радио, прижимаясь друг к другу. Этого оказалось достаточно, чтобы пробудить во мне чувство Одиночества, которое я нередко испытывал за все эти годы. Мне захотелось узнать каждую комнату в каждой квартире этого здания, которое я увидел впервые, и назвать каждого его жителя по имени. В то же самое время мне хотелось обладать способностью уничтожить этот дом и всех, кто в нем находится.

Я давно не дрался, и у меня нарастало желание столкнуться с кем-нибудь.

На другой стороне улицы виднелась неоновая вывеска: "Бочковое пиво Шлитц". Окно таверны из сплошного стекла наполовину занавешено, но можно было смотреть поверх занавески. Открывался вид большой квадратной комнаты со множеством стульев и столов, со стойкой в глубине. Заведение было практически пустым, а несколько оказавшихся там человек были как раз подходящей компанией для меня.

Я вошел и сел на высокий стул у стойки. Бармен не обратил на меня никакого внимания. Он в этот момент занимался посетителями у другого конца стойки - двумя крашеными блондинками, сидевшими по обеим сторонам крупного молодого человека, одетого в меховое пальто из искусственной ламы.

– Значит, хотите еще стаканчик, - сказал бармен, ехидно улыбаясь.
– Вы думаете, мне больше нечего делать? Неужели не понятно, что в такой поздний час я могу думать только о своих ногах? У меня в них словно иголки.

– Это намек?
– произнесла крашеная блондинка пронзительным, под стать своим пережженным волосам, голосом.

Женщины захихикали, а мужчина обнял их обеих.

– Вы говорите так, - сказал бармен, - так говорите, как будто думаете, что мне платят деньги за то, чтобы я стоял тут перед всякими и поил их виски. А между тем я страшно мучаюсь ногами.

Это был седовласый и грузный человек. Его брюхо висело поверх ремня и, когда он двигался, болталось, как огромное вымя.

– Генри, надо попробовать похудеть, - сказала блондинка.
– Сбрось немного веса и разгрузи свои ноги.

– Ладно, ладно, - произнес бармен.
– Вы получите, что просите. Но предупреждаю, что виски в этом баре - самое скверное по эту сторону от фермы.
– Он нацедил три стаканчика из бутылки без этикетки и поставил на стойку.

– Генри, ты должен в этом разбираться, - сказала блондинка.

Я постучал по стойке двадцатипятицентовой монетой.

– Кому-то не терпится, - сказал Генри.
– Когда кто-то теряет терпение, это действует мне на нервы. А если я нервничаю, то ни на что не гожусь.

– Бутылку пива, - бросил я.

– Посмотри-ка на мою руку, - сказал Генри.
– Она дрожит как осиновый лист.
– Он вытянул большую серую ладонь и улыбнулся, глядя на нее.
– Говоришь, пива?
– Затем вынул бутылку из холодильника, откупорил и подвинул ее по стойке ко мне. Но посмотрел на меня с неприязнью.
– В чем дело, у вас нет чувства юмора?