Коррупция в Политбюро: Дело «красного узбека»
Шрифт:
Число русских, проживающих в Ташкенте, значительно выросло после землетрясения в апреле 1966 года, когда тысячи людей со всех концов страны были направлены в столицу Узбекистана для его восстановления. Большинство из них, выполнив свою миссию, вернулись к себе на родину, но многие из тех, кого родина не особенно-то и ждала, решили остаться в Ташкенте (тем более, что для любого советского человека родиной считалась вся территория СССР).
Скажем прямо, среди них были разные люди: с одной стороны, грамотные специалисты в разных областях производства (учителя, врачи, инженеры и т. д.), а с другой – малоквалифицированный люд, готовый на самую неприхотливую работу. Среди последних попадались даже бывшие уголовники, которые, подрядившись на работу в Ташкент
Ситуация стала приобретать угрожающие формы примерно с марта 1969-го. Именно тогда многие русскоязычные жители Ташкента почувствовали усиление социальной напряженности, нарастающую агрессивность узбекской молодежи и отчуждение старших по возрасту узбеков. Некоторые русские стали получать по почте анонимные письма, содержащие угрозы физической расправы и требования убираться из Узбекистана. В отдельных частях города стали возникать локальные драки с участием узбекской и русской молодежи. Несколько драк произошло после завершения киносеансов. Отметим, что в те дни на ташкентских экранах шли фильмы: «Новые приключения неуловимых» («Дворец искусств», «Чайка»), «Деревенский детектив» («25 лет Узбекистана»), «Новенькая» («Узбекистан», «Спутник», «Москва»), «Миллион лет до нашей эры» («Имени Навои») и др.
Детонатором дальнейшего роста напряженности стали события 4 апреля 1969 года. В тот день в семь часов вечера на ташкентском стадионе «Пахтакор» начался первый матч нового футбольного сезона (31-го по счету) среди команд высшей лиги. Играли «Пахтакор» и минское «Динамо». Поскольку это была первая игра в сезоне, интерес к ней был проявлен большой – стадион был практически заполнен до отказа. Причем нельзя сказать, что все собравшиеся были болельщиками «Пахтакора»: так, значительная часть пришедших, представлявшее русскоязычное население, болело за минчан. Причем болело достаточно активно: с их стороны звучали разного рода призывы и лозунги, которые болельщиками «Пахтакора» (а среди них было много молодежи) воспринимались как оскорбительные. Короче, уже в процессе матча страсти между болельщиками изрядно накалились.
А тут еще минчане оказались более подготовленными к сезону, чем хозяева, и показывали весьма техничную игру. И это при том, что «Пахтакор» выпустил на поле свой лучший состав в лице Любарцева (вратарь), Петухова, Штерна, Иноятова, Науменко, Варюхина, Рахматулаева, Мелкумова, Бекташева, Красницкого и Ибрагимова. Однако уже на 9-й минуте игры Любарцев ошибся при приеме мяча – выпустил его из рук – и минчанин Волох открыл счет. Во втором тайме хозяева сделали все возможное, чтобы отыграться, но мяч никак не хотел пересекать «ленточку» ворот гостей. Даже когда Бекташев вышел один на один с вратарем, все завершилось тем, что мяч после удара угодил прямо в руки динамовского голкипера. В итоге до конца игры счет так и не изменился, принеся победу гостям с минимальным счетом. Это поражение и стало поводом к тому, чтобы большая группа пахтакоровских болельщиков решила поквитаться за пределами стадиона с минскими болельщиками сразу после окончания матча.
Между тем уже в пылу драки воздух стали оглашать националистические возгласы, которые наэлектризовали толпу еще сильнее. И конфликт выплеснулся на улицы города, став по сути неконтролируемым. Масса молодых людей бесчинствовала, перекрыла движение по проспекту Навои. На улицах избивали европейского вида мужчин и женщин, даже узбечек в европейской одежде. Так продолжалось на протяжении длительного времени, пока в дело не вмешалась милиция. Правда, действовала она весьма своеобразно: националистически настроенную молодежь не задерживала, а только отгоняла ее от жертв нападений. Судя по всему, такова была утановка городских властей, которые явно сочувствовали националистам.
Что касается Рашидова, то его в тот день не было в Ташкенте: он находился в Карши, где выступал на пленуме Кашкадарьинского обкома. Но едва он вернулся, как тут же дал команду навести в городе порядок. Однако его указание было встречено без особого энтузиазма, что наводит на определенные мысли: не стояли ли за этими событиями оппозиционные ему силы, которые пытались дикредитировать Рашидова перед Москвой? Не поэтому ли уже 8 апреля, опять же после очередного футбольного матча с участием «Пахтакора» (он принимал московский «Спартак» и вновь уступил – на этот раз со счетом 1:2), вновь возникли столкновения между узбекской и русской молодежью. Та же картина наблюдалась и четыре дня спустя – 12 апреля. Как пишет историк Л. Левитин:
«Согласованность и размах действий участников массовых беспорядков в течение трех дней, бесспорно, превышали уровень спонтанной организованности. Кто же стоял за спиной участников этих событий? Во всех этих случаях милиция, состоявшая в подавляющем большинстве из узбеков, действовала вяло и, по существу, не пресекала противоправные действия. Впоследствии это квалифицировалось как безответственность и трусость, а не как солидарность с действиями толпы, которая, кстати, милиционеров не трогала. Московские власти, приславшие в Ташкент спецбатальон для охраны порядка, санкционировали чистку милиции и привлечение в нее новых людей по мобилизации на промышленных предприятиях и в учреждениях, а также добровольцев из числа бывших военнослужащих. И сегодня трудно вразумительно ответить на вопрос: почему республиканские власти во главе с Рашидовым не смогли пресечь и даже предотвратить стихийное выступление молодежи?..».
Вопрос звучит риторически: как я уже заметил, это могла быть очередная попытка ташкентской оппозиции чужими руками убрать Рашидова. Сам он, видимо, долгое время был в неведении относительно этих событий, иначе попытался бы на них повлиять. Ведь кому-кому, а ему эти беспорядки на националистической почве были крайне невыгодны. В Москве тогда в самом разгаре была идеологическая война между «либералами» и «державниками» (в СМИ эта война нашла свое отражение в публикациях таких толстых журналов, как «Новый мир» (либералы) и «Молодая гвардия» (державники), причем последние, на волне подавления «бархатной революции» в ЧССР, явно одерживали верх. Поэтому антирусские выступления в Ташкенте грозили Рашидову крахом его карьеры. Однако Брежнев, видимо, прекрасно осведомленный об истинной подноготной этих событий, даже пальцем не пошевельнул, чтобы отправить Рашидова в отставку. Зато с легкостью отстранил от руководства партийных глав двух других республик: Азербайджана и Туркмении.
Глава 22
Азербайджанский полигон
Смена рулевого в закавказской республике произошла в середине июля 1969 года: от власти был остранен Вели Ахундов, который пришел к руководству Азербайджаном в один год с Рашидовым (правда, на несколько месяцев позже – летом 1959 года). Ахундов принадлежал к одному из самых влиятельных азербайджанских кланов – шушинскому (вторым по степени влияния был гянджинский клан), хотя и не был его уроженцем (он родился в Кубинском районе, что возле Баку), однако был женат на представительнице шушинского клана.
Вообще политику в Азербайджане, помимо шушинского и гянджинского, делали следующие кланы: нахичеванский (Начихеванская АССР), агдамский, шекинский, апшеронский, ленкоранский, геокчайский, агдашский, шемахинский и ряд других. У каждого из этих кланов была своя область приложения сил: так, гянджинский специализировался на виноделии и правоохранительной системе; нахичеванский – на торговле цветами; агдамский – на виноградарстве и виноделии, на общественном питании и торговле; ленкоранский – на овощеводстве и рыбном промысле; шекинский – на искусстве, образовании и науке; апшеронский – на рыболовстве и городском хозяйстве в Баку и т. д.