Корсар. Наваждение
Шрифт:
– Потом это прошло…
– Ах, Дмитрий… Потом – все проходит. И – что происходит с нами, когда проходит, кончается – то или иное время… Когда жизнь – проходит… Что происходит с миром, когда проходим мы?
– И все-таки – вы были счастливы!
– Была? Счастлива? О да. Абсолютно. Я и теперь счастлива. Вот только… Переносить это счастье мне порой… невмоготу.
– Екатерина Владиславовна…
– Все, Дмитрий Петрович, рандеву окончено. Идите, Митя. Вам есть куда идти, значит – вы не только счастливы, но и очень молоды. Настолько, что еще не знаете
Ланевская улыбнулась мимолетно, словно невесомое облачко вдруг появилось в знойном летнем небе и – исчезло:
– Жизнь дается многим, а старость – только избранным.
Глава 36
Где-то за Москвой уже вставало солнце, а над столицей пока всего лишь – брезжил рассвет: серый, прозрачный, и неведомо еще было, чем он станет и во что превратится – в день, затянутый тучами, теплый и душный, в день яркий и залитый синевой высокого неба или – в день тягостный и мутный, наполненный выхлопами автомобилей и смогом недальних торфяников.
Корсар летел на мотоцикле в сторону «поместья Волина», как он про себя «окрестил» ту заимку. Вариантов было всего два: Волин и Ольга – «Добрые Гэ», а те, кто запустил следом за Корсаром рептилиеподобных человекообразных, судя по глазам, обученных «решать вопросы», напротив, «Гэ Злые». И злые они не по определению, а по ситуации – отношения к Корсару и их непременной выгоды – расправиться с Волиным и Ольгой. Почему до сей поры не расправились? Видно, нужно от них что-то. Он, Корсар, стал – помехой и досадным недоразумением. От него решили избавиться и только потом толковать с «великими».
Или все наоборот. Хоть и не хочется в это верить, а допустить такую вероятность не просто следует, а – надо. Скажем, Корсар зачем-то был нужен Ольге и Волину, и под видом лечения с ним произвели то, что в разведке и психологии называется «экстренным потрошением» – вынули из сознания и подсознания что-то очень важное и нужное для них. А уж что для них важно и нужно – это сам бог свят разберет, больше пожалуй что и никто. И – по ненужности означенного Корсара, который по природной любознательности вспомнил и лабораторию, и завод – так и тянуло произнести «синтетических душистых веществ» – куда там! Вещества те – хоть и синтетические, но точно не «Шанель» и не «Кензо» – штука убийственная и дорогая. Потому и дорогая, что убийственная. Так часто и бывает.
Корсар катил на огромной скорости, и мыслей не было никаких. Позвонить генералу Игнатову? Попросить – чего? Помощи, сочувствия, сопереживания? Огневой поддержки?
Если он правильно все понимает, ситуация, предоставленная сама себе, имеет тенденцию развиваться от плохого к худшему. Но здесь ситуацию решительно формируют: он, Корсар, Волин, Ольга, ненавязчиво пригласившая его в дом, где – уж неизвестно как там в медицинском плане, а в общечеловеческом – продемонстрировали в рамочках и с завитушками обе таблички. И лаборатории вээндэ, подчиненной некогда НКВД. И завода медицинских препаратов списка «А» и «Б», подчиненного КГБ.
Невзирая на плотный и упругий поток, Корсар не смог удержаться – расхохотался: вот, ёшкин кот – стихами стал думать! Если это и есть дар от Волина, то… Не, лучше без него.
А где святое искусство? Как всегда, в музыке. Она – не требует перевода на языки и наречия и воспринимается душой.
Словно не вполне соглашаясь с этой в общем-то вздорной мыслью, мимо Корсара с ревом промчался навороченный «бентли», из полуоткрытых окон которого слышалось вездесущее теперь «умца-умца-умца-ца…». Точно. В размышления стоит внести коррективы. Музыка воспринимается или душой, или – задницей. Причем воспринимающих второй вариант настолько же больше, насколько песен в стиле «шансон, мля» больше всех остальных, вместе взятых, включая неаполитанские.
И здесь, даже сквозь упругую мощь встречного воздушного потока Корсар услышал нежные переливы струнных инструментов. Моцарт, один из светлых гениев современности – после разговора с Екатериной Владиславовной Ланевской Корсар смело записал себя в современники Моцарта. Ну и – Сальери, разумеется. Куда ж они – один без другого?
И только спустя минуты две пришла здравая мысль: гениальная мелодия гениального австрийца звучит не в уникальной музыкальной памяти культуролога Дмитрия Корсара, а – из его мобильного, чудом, вместе с ноутбуком, избежавшего затопления и безнадежного умирания в безвестной речушке. Зачем, Корсар теперь и сам не знал, но в последний момент перед выездомпобегом с асиенды Волина он взял да и засунул портативный компьютер и телефон в плотный пластиковый пакет – к деньгам, что ли, ближе? Или голова, в том месте, где кость, явственно ныла, указывая приближение грозы? И он решил умную технику уберечь от сырости? Сейчас он узнает: может, и зря.
Корсар тормознул, чуть съехал на обочину; кто-то дозванивался до него с упорством механического робота имени МТС: «Мы благодарим вас за то, что вы всё еще остаетесь нашим абонентом, и хотим предложить вам новую услугу, дороже прежних, зато – прикольная и выглядит совершенно бесплатной, как «стерлядь» на Ленинградке… Почему? Да потому что у других компаний они выглядят – по тарифу!»
Корсар вынул продолжавший радовать бодрой классикой утреннюю Москву телефон, раскрыл ноутбук, увидел, откуда звонят – с всуе упомянутой Ленинградки, хмыкнул про себя и только потом узнал номер. Почувствовал, как изморозь прошла по телу, и только потом принял вызов, с опаской поднес мобильный к уху.
– Корсар! Ты? Отзовись! Трезвоню минут пять уже! Ты? – услышал Дима.
– Ну так елки ж с палками и другими деревами… – только и смог выговорить Корсар.
– Димон! Живой! Здоровый! Трезвый! Да ёрш твою медь! А я уж было подумал…
– Сашка… Буров… Ты сам-то как?! Здоров? Ты – где?
– На одной съемной своей хатке. Во избежание, так сказать. Не, ты не подумай чего, я не женат официально, но подруга у меня – зверь-пантера, и даже если я ей справку от врача принесу по всей форме…