Корсары Николая Первого
Шрифт:
Ну а раз уж все раненые там, захваченных на острове британцев тоже отправили к ним. Александр же поднялся на борт, чтобы оценить обстановку, раз уж все равно оказался рядом. И первым впечатлением от его пребывания был кошачий мяв, очень похожий на слышанный совсем недавно.
И что же он увидел? Аж четырех женщин! Все лица знакомые по переходу в Архангельск. Одна так даже очень знакомая. И откуда они, спрашивается, здесь взялись?
Как оказалось, ушли в море вместе со всеми, при попустительстве Матвеева. Понять можно и его, и женщин. С одной стороны, у них сейчас ни дома, ни мужей-отцов-братьев, кто-то
С другой стороны, кто лучше женщины сможет обиходить раненых? Приготовить еду? Вот потому Матвеев и согласился взять их с собой, когда эти четверо пришли к нему, слезно прося об этом. Тем более что в море они с ним уже бывали, обузой не оказались… Вот только мичману купец ничего не сообщил – понимал, что Верховцев будет против. И оказался прав!
Откровенно говоря, гнев командира был вызван не тем, что от него что-то утаили. Когда-то еще отец говорил ему: капитану не стоит лезть в секреты трюма, на то у него должен быть хороший боцман. Точно так же не собирался он лезть в дела командира другого корабля, пусть тот и у него в подчинении. Матвеев у себя теперь «первый после Бога» – вот сам пусть и решает. И уж тем более не верил он, что женщина на корабле приносит беду.
Все так. Но на боевом корабле, по которому ведут огонь из всего, что может дотянуться, женщине все равно не место. Потому хотя бы, что картечи все равно, кого убивать. И подставлять под огонь женщину…
Нет, слыхал он, конечно, о кавалерист-девице. Надежда Дурова, конечно, героиня, офицер и все такое, но все равно это неправильно! И ругался мичман, когда узнал о незапланированных членах экипажа, так, что даже старшие товарищи уважительно кивали, слушая особо удачные многосложные перлы.
Но потом, хорошенько выговорившись, он ожидаемо остыл. В конце концов, ничего же не случилось, все живы. Да и испуганные женские физиономии оставляли надежду, что отповедь все же дошла до их мозгов и принесла результат. А потому он несколько раз глубоко вздохнул, окончательно успокаиваясь, полюбовался напоследок на женские лица (а ведь красивы все как одна, этого не отнять, он по молодости даже смущался немного) и удалился. Погладив напоследок рысенка и подумав, что красота – страшная сила. Особенно в сочетании с хитрой мордой.
Представив, как обалдеет чопорный купеческий Архангельск от вида добровольных помощниц медиков, Александр вновь улыбнулся. К слову, доли в добыче он их лишать не собирался – без них очень многие раненые до ночи бы не дотянули, не то что до Соловков. Так что – заслужили, но повторять эксперимент не стоило. А потом пришлось отбросить в сторону мысли и заняться прямыми делами. Завести корабль в порт и пришвартоваться так, чтобы все видели – и корабль, и команда хороши – его прямая обязанность. Учитывая же, что опыта у Верховцева было не то чтобы много, не так это и просто.
Стоит признать, получилось все неплохо. И у мичмана, и у Матвеева, в опыте которого Верховцев даже не сомневался. Правда, командовал ныне купец-старовер ни много, ни мало, а целым фрегатом, но – кто ж лучше него справится-то? «Санта-Изабель» осталась на Диего, которого повышение с боцмана до капитана не то чтобы огорчило, но весьма озадачило. Все же, как ни крути, быть начальником над парусами – это одно, а командовать всем кораблем – совсем другое, тут нужны иные навыки. Одно штурманское дело чего стоило, а ведь это всего лишь одна из грядущих проблем. Теперь перед Александром уже маячил призрак вопроса, как в дальнейшем решить проблему и где найти необходимых специалистов. Впрочем, все это не сегодня. В данный момент стоило пережить встречу, а зная (спасибо, папа!) повадки чиновников, хоть гражданских, хоть военных, это само по себе могло стать тем еще приключением.
Едва Александр ступил на трап, заиграл оркестр. «Боже, царя храни!» разнеслось над бухтой, заставив в испуге взлететь огромную стаю чаек. Стоило признать, музыканты играли не только с энтузиазмом, но и довольно умело. Не Петербург, конечно, однако для провинции более чем достойно.
А вот лица встречающих вызывали опасения. Нет, простой люд пребывал в состоянии, близком к эйфории. Купечество в подавляющем большинстве выглядело довольным. Еще бы, торговые пути свободны, можно посылать корабли. Разве что те, чьи суда успели перехватить британцы, не слишком радовались – убытки-то никто не компенсирует. С другой стороны, британцы свое получили, а потому хотя бы чувство мести удовлетворено. Так что основная масса населения была полна радостного энтузиазма. А вот дворянство и чиновники…
Александр не был прожженным интриганом, способным мгновенно определять чувства и мысли людей, но природная наблюдательность и отцовские уроки, которые тот с непонятным упорством вдалбливал в голову сына, помогали видеть общую картину достаточно цельно. Так вот, здесь радовались его возвращению только Бойль и еще несколько офицеров. Похоже, из тех, кто делу предан, но занять место на мостике не претендовал. Их не то чтобы много – но, судя по тому, как они скучковались вокруг адмирала, именно эти люди поддерживают губернатора.
А вот остальные… Часть, правда небольшая, состоящая в основном из офицеров флота, выглядела откровенно враждебно. Ну да, они-то рассчитывали еще в прошлый раз отобрать корабли. Потом наверняка думали, что их отберут у вернувшегося после неудачного похода. Сейчас же все их надежды пошли прахом. Героя не сместят без большого скандала, а он не нужен никому, и в первую очередь губернатору. Так что надежда дотянуться до наглого выскочки истаяла, как дым. Но их хотя бы можно было понять…
Самой многочисленной выглядела третья группа, состоящая в основном из гражданских чиновников. И в их глазах можно было увидеть лишь самую страшную во время войны эмоцию – равнодушие.
Аккуратненькие жирные свиньи. Добротно одетые, постриженные так, словно только из петербургской цирюльни. Вежливые…
Вежливость – это хорошо организованное равнодушие. Так говорил отец, и он был прав, черт возьми! От таких не дождешься никакой помощи, они найдут тысячу причин ничего не делать. И будут хорошо жить при любой власти, хоть своей, хоть чужой, главное, чтобы воровать не мешала. А самое паршивое, даже отхлестать их по щекам не получится. С одной стороны, формально вроде как и не за что, а с другой – врагом эта братия, особенно когда объединится, может быть страшным. Поэтому нельзя. Пока, во всяком случае. Не в его мичманском чине.