Корсары Николая Первого
Шрифт:
Впрочем, продолжалось это недолго. В конце концов, собрались они не для того, чтобы кого-то унизить, а понять ошибки – и не допустить их в будущем. Верховцев подумал даже, что и в регулярном флоте стоило бы ввести что-то подобное. Вот только кто будет слушать лейтенанта? Тот факт, что под его началом имеется собственноручно им собранная эскадра, какая не у всякого адмирала найдется, проходил отчего-то мимо сознания.
Зато к выводам пришли самым что ни на есть актуальным и вполне осуществимым. Экипажам русских кораблей банально не хватало сноровки в рукопашной. Ярость, сила, готовность сражаться до конца и не отступить – всего этого хватало, и даже в избытке, а вот умения серьезно владеть оружием – нет. А и в самом-то деле, откуда? Русские мужики всегда готовы были от всей широты души приласкать недруга оглоблей или топором, благо и тем, и другим владели виртуозно.
Почему этот момент все упустили? Да все по той же причине, по которой ни англичане, ни французы не ждали от русских абордажа. К этой тактике русские моряки были достаточно равнодушны. Поэтому не имеющему в таких делах сноровки Верховцеву само наличие проблемы и не бросилось в глаза. Ошибки у любого молодого командира, не имеющего достаточного опыта, неизбежны, и нынешний результат – еще не самое худшее, что могло бы случиться.
Выводы из всего этого были сделаны тоже конкретные. Учить команды не только совместным эволюциям в составе эскадры, но и рукопашному бою и владению оружием, холодным и огнестрельным, пригодится. Инструкторов найдут в Архангельске – небось, адмирал не откажет дать несколько опытных солдат. На том и порешили.
А потом к ним привели французского офицера, еще недавно командовавшего «Психеей» и вообще всем их отрядом. То, что недавно еще грозный сорокапушечный фрегат не затонул лишь потому, что сидит днищем на каменистой отмели, над бригом развевается русский флаг, его, похоже, не волновало. Равно как и то, что команды большей частью истреблены, и немногие уцелевшие заперты в трюме русского корабля, не производил на него адекватного впечатления. Впрочем, может быть, он все еще находился в шоке от столь неожиданного финала казавшегося еще недавно спокойным похода.
Так или иначе, капитан Пьер-Эдуар Жильбер был истинным французом и вел себя соответственно. Громкий, наглый, привыкший глядеть на всех свысока. И вместо того, чтобы стоять по стойке смирно и отвечать на вопросы, как и положено всерьез опасающемуся получить в глаз пленному, он громогласно вопросил, что за пираты ему тут встретились и как они смели атаковать его корабли, будучи под британским флагом?
К слову, некоторые основания говорить о пиратстве он имел. Уж больно разношерстная компания тут собралась. Диего – классический, можно сказать, стереотипный пиратский вид. Голова повязана платком. Рубаха расстегнута чуть не до пупа, подпоясан широким ярко-красным кушаком… Пират, как есть пират. Матвеев – нечто подобное, но поскромнее и с русским колоритом. Гребешков и отчаянно чихающий (простудился в результате заплыва), кутающийся в теплый кафтан и усиленно заливающийся подогретым вином Сафин – в обычной одежде матросов, назвать которую форменной язык не поворачивается. Ну и единственный здесь офицер, одетый вроде бы по форме, но обладающий столь малым званием, что совершенно непонятно, как он вообще смеет что-то спрашивать у Жильбера. В общем, и впрямь более всего это напоминало пиратскую вольницу.
Александр смотрел на распинающегося перед ним француза вполне благодушно, мягко поглаживая уютно пристроившегося у него на коленях рысенка. Животина урчала, как обычный домашний кот. Благодушие это имело под собой общую расслабленность, обычную после тяжелого, но успешного боя, и изрядную порцию все того же вина, которую он успел уже принять на грудь. А вот Диего закипел. Все же испанцы французов не слишком любят…
– Сядь, Диего. Не стоит он того.
Александр прервал готовое начаться рукоприкладство в последний момент. Не потому, что хоть сколько-то симпатизировал французу, а просто не желая видеть буйство на палубе собственного корабля. Испанец, как ни странно, подчинился без малейшей заминки – все же авторитет Верховцева среди тех, кто входил в его ближний круг, был вполне солидным. Несколько выигранных подряд боев, которые, пусть и с огромной натяжкой, можно было отнести к сражениям, изрядно этому способствовали. Убедившись, что недавний боцман, а ныне полноправный капитан успокоился, он повернулся к Жильберу:
– Вам, я так понимаю, не нравится, что вас побили? Что же, привыкайте. Все, кто приходит в Россию с войной, просто обязаны быть хорошенько битыми. Вы пришли незваным – стало быть, просто обязаны получить свою порцию тумаков. У нас, месье, традиция такая. А традиции надо уважать.
От столь вольной интерпретации международной политики у французского капитана отвисла челюсть. Александр же, не давая ему опомниться, довольно улыбнулся и припечатал:
– И вообще, своим поражением вы обязаны, в первую очередь, тому, что мы моряки хорошие, а вы – не очень.
Говорил он на английском – все же и Гребешков, и Сафин, если и владели языком потомков Наполеона [57] , то с пятого на десятое. А вот француз просто по роду службы должен был знать английский в совершенстве и понимать нюансы. Он и понял.
– Вы напали на нас под чужим флагом! Вы ведете себя, как подлецы!
– Мы – ваши достойные ученики, – махнул рукой Верховцев. – Конечно, таких вершин подлости, как вы там в своих европах, мы пока не достигли, но – все еще впереди. Благо есть у кого учиться – в этом вы друг на друга удивительно похожи [58] .
57
Ирония в том, что на тот момент Францией управлял император Наполеон Третий (второго, к слову, не было), который к легендарному корсиканцу имел крайне отдаленное отношение. Впрочем, политики и не таких сов на глобус натягивали.
58
Вообще-то, так оно и есть. Нападать под чужими флагами, без объявления войны – в этом «рыцарственные» европейцы преуспели, как на суше, так и на море. Ситуация с уничтожением Нельсоном датского флота хрестоматийна, но не единична. Применялась практически всеми, если они видели в этом выгоду. Более того, даже в двадцатом веке мало что поменялось. Как пример: в Первую мировую линейный крейсер «Гебен», будучи формально под турецким флагом, атаковал русское побережье без объявления войны. Примечательно, что сами турки в той же ситуации, несмотря на свои куда худшие, весьма уязвимые и устаревшие корабли, прислали к русским парламентеров и дали им время на эвакуацию мирного населения. Ну, варвары, что с них взять.
Нет, все-таки не во французском гоноре тут дело. Похоже, капитана Жильбера попросту контузило – или взрывом, или потом, в рукопашной. Чем-то тяжелым по голове отоварили. Да вот хотя бы рукой – она у русских мужиков тяжелая. Впрочем, неважно это. Главное, сохраняй он ясность мышления, не бросился бы на Алксандра.
Произошло это столь быстро, что даже сам лейтенант отреагировать не успел, да и остальные тоже. И лишь Матвеев удивительно точным, скупым движением поймал француза за ворот мундира. Толстая, прочная ткань затрещала, но выдержала, а вот ноги Жильбера продолжали бежать и в результате опередили тулово. Рывок! На какой-то момент француз словно бы завис параллельно палубе, а потом с грохотом рухнул на отполированные босыми матросскими пятками до блеска доски.
– Ты, мусью, не торопись, – рассудительно сказал купец. – А то ведь успеешь. Его благородие тебя в бою победил, а я, если что, просто за борт выброшу. А ну, встал!
Жильбер, вздернутый сильной рукой старовера, мгновенно оказался на ногах и ожег всех взглядом. Ох, сколько в нем было ненависти! Впрочем, Матвеева она волновала в последнюю очередь. Толчком вернув пленного на то место, где тот стоял перед своим неудачным броском, он критически осмотрел дело рук своих и вытер их об одежду.
– Мало ли чего от вас, французов, подхватишь.
– Это точно, – рассудительно кивнул Александр. – Ну что же, месье Жильбер, выбирайте – или мы выкинем вас в море за ненадобностью, или будем разговаривать. Что выбираете? Ну, я так и думал. Приступим. Вопрос первый…
Следующие два дня они потратили на возню с полузатопленным фрегатом. Заделать пробоину таких размеров само по себе непросто, а когда она еще и на три четверти под водой… К тому же взрывом не только вырвало и расшатало доски обшивки, но и повредило шпангоут [59] , что в море ремонту не подлежало. Решили, не мудрствуя лукаво, дотащить корабль до Архангельска, а там мастеров-корабелов хватает. Пока же – навести пластырь, откачать воду и заделать пробоину, хотя бы временно.
59
Поперечное ребро корпуса судна.