Корсары. Легенда о Черном Капитане
Шрифт:
– Гектор! – крикнул Окорок. – Дай пару предупредительных выстрелов.
Новый главный канонир не заставил себя ждать.
Одна за другой выстрелили две носовые пушки. Пороховой дым завернулся в гигантские белые шары. Одно ядро подняло высоченный фонтан брызг справа от кормы, второе – слева. Противнику дали понять, что он в пределах досягаемости. Кроме того, намекалось, что нападающие стреляют весьма недурно.
Джон отошел к другому борту и достал подзорную трубу из кармана.
– Что ты хочешь рассмотреть? – осведомился Рыжий Пью. Какого цвета подштанники теперь у голландского капитана? Окорок махнул на него рукой.
– Хочу убедиться, что мы делаем эту глупость не напрасно!
– Эй, мистер Харвуд, пора переходить от предупреждений к делу, как ты думаешь, старина? Свистать всех наверх! Чего ждете, парни? – буркнул Джон. Не хныкать!
– Ослабить марсель и приготовиться к смене курса! – скомандовал Даффи. – Подойти с правого борта, развернуться против ветра и прыгать на борт! Так мы сможем уклониться от орудийного огня.
Они подходили к фрегату все ближе и ближе.
Абордажная команда спряталась за фальшбортом. Пушкари приготовили запалы. Воцарилась зловещая тишина.
Квартирмейстер, а по совместительству – канонир, продемонстрировал, что хоть и не профессиональный пушкарь – но дело свое знает. Одно из ядер, выпущенных пушками «Обрученного с ветрами», снесло фонарь над кормовой надстройкой. Второе смело полдюжины матросов с квартердека. Победный клич пронесся над палубой.
Фрегат и после этого не пожелал выбросить белый флаг. Положив руля к ветру, голландский капитан стал поворачиваться к преследователю правым бортом, готовясь к артиллерийскому сражению, волоча за собой небольшой бриг.
Серебряный выругался:
– Воистину – эти голландцы уперты как ослы! Старина, сделай так, чтобы у этого дурака пропало всякое желание ворочать штурвалом.
Вторым попаданием восьмифунтовое ядро, попавшее под кормовую надстройку, лишило фрегат управляемости разбив румпель. После этого сопротивляться уж точно не имело смысла.
– Абордажники, на бак! Мушкеты к бою! – гаркнул капитан. – Поднять флаг!
Британский флаг соскользнул с клотика, а вместо него появилось черное полотнище со скрещенными саблей и шпагой.
«Обрученный» пришвартовался к голландцу по касательной, выламывая крышки пушечных портов. Еще несколько человек скорчились за фальшбортом – кто ранен, кто убит, не понять, – но шестеро самых здоровых пиратов уже взмахнули абордажными крючьями. Железные «кошки» впились в фальшборт и палубу фрегата.
Пираты на ходу спрыгивали на палубу шлюпа, приветствуемые мушкетными выстрелами. Одна или две головы были разнесены в кровавую кашу, но, в общем, большого вреда нападавшим стрелки принести не смогли.
– На абордаж!
Те кто имел пистолеты разрядили их в белесое облако порохового дыма. Оттуда пришел такой же ответ.
– Взяли, брашпиль вам в рот!!!.
Через пятнадцать минут все было кончено.
Джон Серебряный направился вниз по лестнице на корму, к каютам офицеров и пассажиров.
Джон слетел по трапу и попробовал первую дверь внизу. Она была заперта изнутри. Он отошел и надавил с размаху. Дверь распахнулась и повисла на петлях.
И Джон, сопровождаемый подчиненными, ввалился внутрь.
Каюта прекрасно обставлена, мебель резная, полированная и обита дорогим атласом.
За столом сидел капитан фрегата чье красное грубое лицо выражало полное отчаяние. Видимо щеку задела пуля или кортик – и кровь обильно капала на шелковую рубашку с модными брабантскими кружевами на манжетах.
– Вы говорите по-английски? – спросил Окорок.
– Никакого английского, – спросил капитан, и Джон Серебряный спокойно перешел на голландский.
– Вы мой пленник, минхеер. Как ваше имя?
– Ван Моос, член Роттердамской Гильдии Капитанов. Капитан этого фрегата, именуемого «Оливия». А вы, минхеер, надо думать пират? – ответил капитан.
– Есть такое дело, – весело кивнул Джон! Ваш корабль – теперь мой трофей.
– Это почему же твой, Окорок?? – прозвучал девичий голосок звучащий приятной хрипотцой.
Питер обернулся, запоздало вспомнив что за время схватки он толком и не вспоминал про того корсара чей бриг болтался у борта «Оливии».
В дверях каюты, стояла, загораживая проход маячившим за спиной усталым потным головорезам, коротко стриженная рыжая девица в легкой кирасе и с кривой турецкой саблей, одетая в облегающие панталоны и белую рубашку, контрастирующую с покрытой бронзовым загаром кожей.
По правую руку от нее возвышалась громадная фигура, почти заслонившая собой дверной проем. Великан был крупнее любого из бойцов Джона; его абсолютно лысую голову украшал цветастый шарф, в ухе висела серьга, какая кому-то менее внушительному сошла бы за браслет.
От внимания Питера не укрылось, что эта гора мяса взирает на девчонку прямо таки с подобострастным обожанием. Хотя наверное он был единственный кто это заметил – ибо все прочие смотрели лишь на гостью только что не с открытыми ртами.
Единственным, кто не удивился появлению женщины среди корсаров, оказался капитан Джон.
– С того, Бетти, – невозмутимо заявил он, – что если бы не я и не мои ребята, то вас бы перерезали или выкинули за борт, за исключением тебя – впрочем, думаю, ты бы предпочла прыгнуть сама…
– Ты Окорок говори да не заговаривайся, – пробурчал здоровяк. Мы, если хочешь знать, уже половину команды закрыли в трюме – и справились бы и без тебя.
Корсары понимающе переглядывались, уже сообразив: кто стоит перед ними. Да и сам Блейк тоже пусть и краем уха но слышал про отчаянную – и как он втайне думал – слегка сумасшедшую дочку знаменитого в прошлом корсара Шарпа, получившего королевское прощение за войну с французами и обосновавшегося в Англии. А вот она и ее брат Блайз с чего-то решили вернуться в края, где прошла лихая и не очень добродетельная молодость их папаши…