Коршун и горлица
Шрифт:
Сарита пила вино и иногда пиво с 12-летнего возраста. Как правило, альтернативы этому и не было - вода часто вызывала боль в желудке, а молоко предназначалось, как правило, маленьким детям. Она приняла бокал малаги с заметным облегчением и на минуту забыла о своей наготе, почувствовав почву под ногами и обретя спокойствие, благодаря волшебному напитку. Абул тоже сделал глоток вина из своего бокала и вытянулся на диване напротив Сариты.
– Так я должен звать тебя Зорайой или ты откроешь мне свое имя.., теперь, когда ты вновь обрела
Мягкая обивка дивана заставила девушку снова затрепетать от своей наготы. Легкий ветерок приподнял оконную занавеску и она коснулась ее грудей. Соски Сариты напряглись и она поняла, что не только от ветра. Она все больше возбуждалась от сознания своей наготы перед этим мужчиной.
– Я хочу одеть свое платье, - сказала Сарита, вставая.
– В этом нет никакой нужды. Если тебе холодно, я закрою окно.
– Нет, я хочу одеться, - упрямо возразила она, - почему я должна быть обнаженной в то время, как вы - нет?
Она сразу поняла свою ошибку. Мули Абул Хассан встал и стащил с себя бурнус. Под ним у него, также как и у нее, ничего не было. Она захотела отвести от него глаза, но обнаружила, что не может. У него было гибкое, смуглое тело, налитое мускулами, без единого грамма жира. Сарита подумала о Тарике, мускулы которого казались холмами. Подобное сравнение не приходило в голову при взгляде на мускулы Абула, но у Сариты создалось впечатление, что его тело было крепким, как скала и не менее сильным, чем тело Тарика. Глаза ее сами собой скользнули вниз и она почувствовала, как щеки ей заливает румянец. Калиф был крайне возбужден. Она снова резко села.
– Иди же, моя Утренняя звезда, - сказал он, без труда заметив ее румянец и находя его очень забавным, - а чего же ты ожидала? Ты должна знать, какое действие на мужчину оказывает такая красота.
– Меня зовут Сарита, - сказала она, стараясь вжаться в подушки и прикрывая грудь руками. То, что она сказала ему свое имя было поступком, посредством которого она пыталась утвердить себя, а вовсе не капитуляцией, но Сарита была чересчур смущена, чтобы заботиться о том, как он истолковал ее поведение.
– Сарита, - медленно произнес он, как бы пробуя звуки ее имени на вкус, - похоже, мы несколько продвинулись, Сарита.
– К чему, мой господин?
– она обрадовалась тому, что вопрос прозвучал несколько Иронично, несмотря на то, что она находилась не в очень-то выигрышном положении.
– Я сказал тебе свое имя. Может быть, ты будешь называть им?
Она прищурилась:
– Имя слишком длинное, мой господин калиф.
Он рассмеялся и подошел к ней поближе, в результате чего она изо всех сил вжалась в подушки.
– Абул - это не длинно, так меня зовут.
– Я хочу надеть платье и вернуться в башню, - она отвернулась от него, чтобы не видеть его возбуждения: доказательство его состояния находилось теперь на уровне ее глаз.
– А завтра я уйду отсюда.
– Мы обсудим завтра тогда, когда оно наступит, -
– Давай устроимся поудобнее, - он взял ее за руки и поднял на ноги. Сарита, казалось, утратила всякую способность к сопротивлению. Он провел ее через занавешенную дверь в спальню, где в нише стоял широкий диван. Он жестом показал, чтобы она легла на него.
– Я не буду ложиться в вашу постель, - услышала Сарита свой, слегка дрожащий голос.
– Вы ведь сказали, что не будете принуждать меня.
– Я и не собираюсь это делать, - спокойно сказал он, - но нам будет удобнее спать на кровати, чем где-нибудь еще.
– Но я хочу пойти в свою собственную постель, в башню, - голос ее зазвучал жалобно, как голос ребенка, умоляющего о прощении.
– Мы будем спать в этой постели, - сказал он твердо и откинул покрывало, - тебе нечего бояться.
У Сариты не было иного выбора, кроме как поверить ему. Даже если ее вера была напрасной, у нее все равно не было выбора. Она сбросила туфли и залезла под покрывало, натянув его до подбородка. Она смотрела, как он ходит по комнате, гася лампы - все, кроме той, что он принес к дивану и поставил на низкий столик, так что теперь вся постель купалась в мягком потоке света.
– Я не могу спать со светом, - сказала Сарита, стараясь, чтобы голос ее звучал определенно, как будто она всю жизнь только и делала, что спала рядом с мужчиной на шелковой перине, а вокруг нее при этом витал аромат благовоний и апельсинового цвета.
– А мы пока и не собираемся спать, - Абул осторожно взял ее пальцы, я хочу выяснить, что доставляет тебе удовольствие.
– Он опустился на постель рядом с ней и Сарита вся задрожала. Но боялась она вовсе не Мули Абула Хассана; она боялась, что ее тело предаст память Сандро.
Он протянул руку, погладил ее с ног до головы, и места, которых касалась его ладонь, казалось, излучали лучезарную теплоту. Глаза его смотрели на нее так, как будто он захотел запечатлеть в своем мозгу каждый изгиб ее тела, и его сосредоточенность нервировала Сариту больше, чем что-либо иное. Он накрыл ее грудь рукой; его рука показалась ей очень большой, так как вся грудь исчезла под его ладонью. Почувствовав движение ее груди под своей рукой, он посмотрел ей в глаза.
– Тебе нечего бояться, - он увидел панику в ее изумрудных глазах, это же такое наслаждение, - он склонил голову ко второй груди, языком приподняв сосок, отчего она задрожала в немом протесте.
Абул отодвинулся от нее. Он понял, что она откликнулась на его ласку, хотя и не хочет признать это, но вспомнил о своем обещании не принуждать ее.
– Возможно, мы слишком спешим, - сказал он.
– Нет, не надо так делать, - он остановил ее руки, желающие прикрыть грудь, - они такие красивые.