Корсиканский гамбит
Шрифт:
– И все-таки – будем. Вы же знаете условия пари, Франческа. Ужин, танцы…
– Условия гласили, что я должна отстрадать в вашем обществе вечер, это я и делаю. Но что касается того, как мне вас называть, мистер Донелли, то мне кажется, вы должны радоваться, что я еще обращаюсь к вам так, как принято в приличном обществе.
Франческа замолчала, часто и тяжело дыша. Подождала его реакции. А она оказалась совершенно неожиданной.
Максимиллиан Донелли улыбнулся, но улыбка вышла зловещая.
– Ну-ну, – негромко произнес
– Вот именно. И весьма острые. И не побоится пустить их в ход.
– Уж вижу, – он посерьезнел. – Жаль, что у вашего брата нет ни капли вашей храбрости.
Франческа вспыхнула:
– То, что Чарлз не может играть в ваши игры, не является грехом, мистер Донелли. Этого не может никто, подобное разве только по силам самому дьяволу.
– Макс, Франческа. Я уже говорил вам.
В его голосе звучала угроза, и девушку охватила ярость.
– Вы можете повторять мне это до самых петухов! Я не…
Он внезапно затормозил и резко повернул руль. Франческу бросило вперед, и она, стиснутая ремнями безопасности, едва не задохнулась. Раздался визг колес, машина выскочила на узкое ответвление от шоссе. Донелли выключил мотор и развернулся в ее сторону, заслонив широкими плечами все пространстве. Его напряженное лицо оказалось совсем рядом.
– Что вы надумали? – дрожащим голосом спросила Франческа.
– Мы с вашим сводным братом заключили сделку. – Он протянул к ней руку. Она отпрянула, но отступать было некуда: дверная ручка уперлась девушке в спину, а его руки грубо легли ей на плечи. – Кажется, вы забыли об этом.
– Я не забыла. Как я могу забыть, если являюсь вашей пленницей?
Он так сдавил пальцами ее плечи, что она с трудом могла дышать.
– Пленница. Страдалица. А вы заботитесь о том, чтобы я ни в коем случае не забыл про это.
Она посмотрела ему в лицо, освещенное зыбким лунным светом. Боже, он злится! Более того, он в ярости. От страха у нее по спине поползли мурашки, словно там зашевелилось какое-то ужасное мохнатое насекомое.
– Я выполняю свою часть условий, – с напускным спокойствием ответила она. – Мы едем в Вильфранш, ужинать.
– Ужинать? – тишину ночи разорвал его громкий смех. – Разве это сопоставимо с тем, что ваш сводный брат задолжал мне? Мы же оба понимаем, что это просто смешно.
– Что значит “смешно”? Вы сами сказали, что таково ваше желание.
– Мало ли что я сказал, – он еще крепче сжал ее плечи. – Тогда мы были в Монако.
У Франчески упало сердце.
– О чем вы говорите? – она посмотрела в его холодные глаза. – Вы… вы не смеете… вы не можете…
– Не могу? – его губы тронула улыбка, такая же холодная, как лунный свет.
– Нет, – ее голос прозвучал так тихо, так слабо, что казалось, громкие удары ее сердца заглушили эти слова. – Нет, – повторила она громче, – вы не станете этого делать. Если не собираетесь пополнить список своих деяний еще и насилием.
Улыбка исчезла с его лица.
– Так ведь это и не будет насилием, не правда ли, Франческа? – Он скользнул рукой вдоль ее шеи, и его пальцы погрузились в ее волосы. – Я просто очень хочу обнять вас, как в прошлую ночь.
– Нет, – изворачиваясь, запротестовала она. – Идите к черту!
– Помните, как нам было хорошо, когда мы с вами целовались? – Он склонился над ней так, что она почувствовала на своей щеке его теплое дыхание. – Ваши губы зажглись огнем от прикосновения моих, а вы сами превратились в ртуть.
Она высвободила руки и уперлась ему в грудь.
– Я ненавижу вас! – с яростью выдохнула она. – Вы знаете об этом?
Донелли улыбнулся.
– Это ничто по сравнению с любовным желанием.
– Чарлз был прав. Вы грубый варвар с моралью пресмыкающегося.
Франческа откинула голову назад.
– Никогда не путайте мораль с манерами, cara, – грубо сказал Макс. – Можно демонстрировать второе, не имея при этом ни малейшего понятия о первом. Это как раз ошибка вашего брата – он склонен думать, что допустимы любые проявления зла, если облачить их в приличное платье.
– А вы? – она заставила себя посмотреть ему в глаза. – Вы тоже так думаете?
Он скривился:
– Неужели вас действительно интересует мнение варвара?
– Вы пытаетесь рассуждать о морали, мистер Донелли, – Франческа судорожно вздохнула. – Вы говорите о соблазне, но то, что вы тут расписываете, не что иное, как насилие. Если вы действительно намерены осуществить это, тогда, боюсь, мне трудно уловить разницу между вами и таким человеком, каким, по вашим словам, является мой сводный брат. На какое-то мгновение ей показалось, что она переборщила. Его лицо потемнело, а пальцы еще крепче сжались, так, что она чуть не заплакала, а потом Донелли неожиданно отпустил ее.
Желваки заиграли на его скулах. Он что-то прошептал по-итальянски, отвернулся от Франчески и уставился невидящим взглядом в ветровое стекло.
– Если у вас сложилось обо мне такое мнение, – сказал он и с такой силой обхватил пальцами руль, что Франческа увидела побелевшие суставы, – тогда прошу прощения.
Прощения? Максимиллиан Донелли просит прощения? После всего, что случилось, после всех его фокусов сама мысль о покаянии казалась настолько нелепой, что ей стоило большого труда не расхохотаться.
– Ничего. Нормально, – ответила Франческа. Она знала, что ее слова прозвучали глупо, но в данную минуту она не могла придумать ничего другого.
Он ударил кулаком по рулю.
– Нет, не нормально! Я потерял голову, – он повернулся к ней, глаза его сверкали. – Со мной такое редко бывает.
Да, подумала она, глядя на его гордое и властное лицо, наверняка он хорошо владеет собой. И все же, все же Донелли дважды терял голову, вначале вчера, в саду, а потом сегодня, сейчас, – и каждый раз виной тому Франческа.