Кортес
Шрифт:
Как только высадка десанта была закончена, испанцы сомкнутым строем двинулись вперед. Индейцы сразу отступили.
Кортес, заметив, что Сандоваль жадно присматривается к маневрам, совершаемым противником на поле сражения, одобрительно хлопнул его по плечу.
– Приглядывайся, приглядывайся, это на пользу... Что ж ты рану не прикажешь перевязать?
– он тут же окликнул пару солдат. Сандоваль опустился на землю, не взирая на острую боль пощупал травку - трава как трава, ничего особенного... Между тем Кортес, стоявший возле него, нервно спросил:
– Где же Авила? Застрял он, что ли, в этих зарослях?..
И словно в ответ на его слова где-то справа послышалось громовое: "San-Yago y San-Pedro!" - и из зарослей развернутая в боевой порядок вышла сотня Авилы. На несколько мгновений ряды индейцев смешались, затем порядок восстановился и они неспешно отступили.
Все события того дня Гонсало де Сандоваль воспринимал смутно, хотя, сцепив зубы, и принял участие в торжественной церемонии объявления этой земли владением его католического величества короля дона Карлоса. В большом селении, - здесь, как и на Косумели, было много каменных домов - на главной площади росло старое, в несколько обхватов лиственное дерево. Капитан-генерал дон Эрнандо Кортес три раза ударил мечом по стволу и объявил этот край собственностью короны, о чем королевским нотариусом был составлен акт. Свидетелями являлись все присутствующие...
В сражении, состоявшемся на следующий день Сандоваль участия не принимал - он совсем ослаб, и Кортес посоветовал ему полежать. Гонсало выругался и ответил, что нахлебником никогда не был и не будет, так что все равно встанет в строй, пусть даже ему не посчастливилось получить под свою команду роту солдат. Кортес, до того времени почти не знакомый с Гонсало а ведь они были земляками - усмехнулся и предложил ему присмотреть за выгулом спущенных на берег лошадей. Те совсем застоялись и в бою их использовать было нельзя. Сандоваль согласился. Потом уже по слухам он узнал, что в тот день испанцам пришлось туго. Отряд Альварадо даже в засаду попал и, если бы не хладнокровие артиллеристов, которыми командовал старший канонир Меса, победа бы далась куда более дорогой ценой. Все равно двое убитых - это было печальное известие. А сколько положили туземцев, поинтересовался офицер.
– Кто их считал, - ответил Андрес де Талья.
– Главное, что взяли троих пленных. Их сейчас дон Эрнандо допрашивает. Еще говорят, что сбежал переводчик Мельчорехо. Дон Эрнандо совершенно вышел из себя...
Сандоваль тут же заковылял к палатке капитан-генерала.
Любопытствующих собралось много - особенно тех, кто помнил первую доброжелательную встречу, которую устроили индейцы год назад.
Прежде всего Кортес сразу выделил среди пленных человека, который, как оказалось, принадлежал к знатному роду. Как дон Эрнандо смог определить его происхождение, Сандоваль так и не понял.
Причина такого заметного охлаждения к прибывшим из моря людям, по словам пленных, заключалась в том, что все соседние племена, узнав об обмене подарками с людьми Грихальвы, подняли их на смех. В трусости прямо не обвиняли, но позволяли себе посмеиваться над "простаками из Сеутлы" так называлось это место в устье реки Табаско. Упорство свое они объясняли тем, что бежавший Мельчорехо убеждал старейшин не прекращать наступление ни на минуту. Белых людей, головы которых обросли волосами и сверху, и снизу, мало. Они скоро утомятся и тогда их можно будет взять в плен и отправить... сами знаете, куда.
Кортес вскинул брови.
– Куда?
– переспросил он.
– Он так выразился, - пожал плечами Агиляр.
– Имел в виду направление, а может, намекал, что всех попавших в плен ждет жертвенный нож.
– Хорошенькое дельце!
– возмутился Альварадо. Все остальные офицеры тоже разом насупились.
– Собака лает, ветер носит, - угрюмо выговорил Кортес.
– Пусть их!.. Другое тревожит - это не переводи, - он обернулся к Агиляру.
– Какое-то детское недомыслие со стороны отдельных солдат и офицеров. Кто отвечал за Мельчорехо? Наказать плетями! Я не желаю из-за подобных промахов лишаться жизни. Вот подлец!
– немного удивленно добавил он.
– Точно подметил - в бою нам ничего не страшно. Кроме усталости... Хорошо, теперь переводи.
Он принялся объяснять пленным, что люди из-за моря с головами обросшими и сверху и снизу, не имеют злых намерений. Они верят в Бога, единого и всемогущего, и желают распространить свет истинной веры по всем городам и весям. Индейцы сами виноваты в том, что не позволили им набрать воды. Вот почему кровопролитие, вот почему он, верховный касик войска "кастилан", вынужден взять под свою опеку эти земли и объявить их владениями великого вождя, живущего на западе...
– Кстати, - неожиданно прервал он свою речь, - поинтересуйся у них. Возможно, они уже подчиняются какому-нибудь владыке? Тогда мы могли бы обеспечить им надежную защиту.
После недолгого лопотания Агиляр ответил.
– Они заявляют, что их племя свободно, хотя, конечно, защита никогда не помешает... Только, - нахмурился Агиляр, - сказали так, что их можно понять двояко. Точный смысл заключается в том, что дани они в настоящий момент не платят. Я было попытался уточнить - не платят кому-то или вообще ни вблизи, ни вдали нет никого из владык, кто смог бы потребовать с них дань. Они на эту тему отказываются говорить!..
– возмущенно добавил Агиляр.
– Тогда надо попытаться развязать им языки с помощью огня, невозмутимо посоветовал Кристобаль де Охеда.
– В первый раз, что ли...
– Ни в коем случае!
– резко возразил Кортес. Потом, улыбнувшись пленным, ласково обратился к Охеде.
– Сеньор, я предупреждаю вас в последний раз - всякая попытка вставлять мне в палки в колеса плохо для вас кончится. Заявляю официально - это ко всем относится, господа. С этого момента всякое неповиновение, всякое лукавство при исполнении приказа, всякие разговоры, подрывающие авторитет главнокомандующего будут пресекаться решительно и жестоко. Вплоть до вынесения смертных приговоров!
Все это он высказала в привычной светской манере, красиво жестикулируя руками. Наконец обратился к Агиляру.
– На чем я остановился? Ага, на защите... С этой минуты они свободны. Я надеюсь, что они вернутся к своим сородичам, не держа злобы на сердце. Мы пришли сюда установить мир. И мы его установим - последнее не переводи, предупредил он толмача.
Когда пленников увели, он поднялся - все тут же встали - и объявил.
– Господа, завтра в бой. Завтра мы должны им показать, что значит "кастилан", осененный крестом. Убивать как можно больше. Людские потери у противника должны быть устрашающими, я не имею намерения засиживаться в этой дыре и губить своих солдат в бессмысленной бойне. Сеньор Ордас, вам поручается командование пехотой. Постройте боевой порядок следующим образом - линия в два ряда, впереди новобранцы. Старший канонир Меса. Обеспечить наивозможно быстрый темп стрельбы. Палить только кучно, по большим человеческим массам. Кстати, как я слышал у вас, сеньор Альварадо и у вас, сеньор Авила одна лошадь на двоих? А вы, сеньор Монтехо, совсем безлошадный?.. Авила возьмет лошадь музыканта Ортиса - тот в седле как тюфяк держится. Монтехо позаимствует у рудокопа Гарсия. Завтра я лично поведу кавалерию в бой!