Кортес
Шрифт:
Вердуго со страха замахал на приятеля руками - он сам все понимает, но как об этом сообщить губернатору? Вот так и сообщить, посоветовал Ордас, при этом добавить, что для усмирения возможного бунта необходима военная сила, каковой у вас нет. Впрочем, как и у самого Веласкеса - большинство мужчин, владеющих оружием, записались в войско к Кортесу.
– Ох, Диего, Диего, - посетовал Вердуго, - должен признаться, я восхищаюсь доном Эрнандо. Это такой ловкач, каких свет не видывал. Слыхали, какую шутку он сыграл с городскими кузнецами? Кортес заказал им большую партию наконечников для пик и арбалетных стрел.
– В долг, конечно, - усмехнувшись спросил Ордас.
– Конечно, в долг, - вновь замахал руками Вердуго, - но не в этом дело. Кортес предложил им получить плату за свою работу знаете с кого? С индейцев!
– Это ещё что, - отозвался Ордас.
– Его дружок Пуэртокаррера приглядел у кого-то из местных прекрасную чалую кобылу, отличного боевика. Встретив хозяина в городе верхом на коне, он поделился с Кортесом своей мечтой. Тот, не долго думая, срезал со своего новенького, роскошного камзола галуны из золота и предложил их владельцу за скакуна. Плата была не велика, но они сторговались!.. Пуэртокаррера прискакал в гавань на этом скакуне, все солдаты и моряки сбежались поглазеть на коня...
– Я и говорю, люди с ума посходили. Ладно, всякая рвань, но мастеровые...
Диего де Ордас поиграл бровями.
– Пока ему отчаянно везет, в нашем деле это первейшее достоинство. К тому же разумен - хотя держит дистанцию, но сверх меры не заносится. Франсиско, если рассуждать здраво, следует согласиться, что он пока ни разу не споткнулся. Вот когда промахнется... Напиши губернатору, что мы не спускаем с него глаз.
История повторилась и в поселке Сан-Кристобаль на северном побережье Кубы. Ныне это местечко называется Гавана. Местный вице-губернатору, очарованный Кортесом, получив приказ арестовать Кортеса и доставить под конвоем в Сантяго, ответил, что захватить вождя среди преданной ему армии бессмысленное и опасное дело.
Здесь к экспедиции присоединились Диего де Сота(но не Рохас Богатый), Франсиско де Монтехо и Хуан де Нахара (который не Глухарь).
К началу февраля вся флотилия за исключением кораблей под командованием Диего де Ордаса и Педро де Альварадо, заранее посланных к побережью Юкатана, к острову Косумель, где была назначено место встречи, собрались у мыса Сан-Антонио. Здесь капитан-генерал обратился к войску с напутственной речью.
"...великая награда, - в заключение сказал он, - ждет вас. Но её можно приобрести только беспрестанными и упорными трудами. Только тяжкими усилиями свершаются замечательные деяния. Слава никогда не была уделом лентяев. Я сам работал неутомимо и отдал на это предприятие все, что у меня было - и все из любви к славе, потому что это - благороднейшая награда для человека. Если же кто из вас предпочитает славе звонкую монету, то и это достижимо. Будьте только верны мне, и я сделаю вас обладателями сокровищ, каких свет не видывал, какие и во снах не могут привидеться вашим соотечественникам.
Нас мало числом, но мы сильны духом. Если вы не дрогнете в бою, то будьте уверены - Всевышний, никогда доселе не оставлявший испанцев без помощи в боях с неверными, и теперь защитит вас. Наше дело - дело правое. Осененные крестом идете вы в сражение..."
Слушали его молча, с угрюмыми, словно окаменевшими лицами. Над океаном во всю ширь вставала заря. Лиценциат Диас и отец Ольмедо сразу после окончания речи командующего грянули "Te deum". Солдаты и матросы подхватили разом. Выражения лиц их не изменилось, только кое у кого по обветренным, загорелым щекам потекли слезы. Капли терялись в бородах, легкие полнились под напором свежего ветра, так отчаянно задувавшего с востока. Золотые, с красными полосами по краям, украшенные королевскими коронами флаги; белые, с изображениями орлов, красные, с крестами; яркие штандарты гулко захлопали на мачтах; затрепетали вымпелы. Матросы помчались по вантам - скоро широкие паруса наполнились ветром, вода обильно, с шумом потекла вдоль бортов.
Корабли взяли курс на запад...
* * *
Первым делом, добравшись до острова Косумель, Кортес выслушал доклады старших офицеров и капитанов кораблей о повреждениях, полученных во время шторма, о времени, потребном на ремонт. Невозмутимо принял известие, что малая каравелла под командой Франсиско Морлы, камердинера губернатора Диего Веласкеса, до сих пор не прибыла к назначенному месту сбора. Потом Педро де Альварадо шутя рассказал о совершенном им по вражеской территории рейде. Командующий помрачнел и напомнил - угоном людей и отнятием имущества дело мира утверждается худо. На что беспечный Альварадо воскликнул.
– Великое дело, кур захватили! К тому же я приказал взять только сорок штук и ни единой птицей больше. Поселок оказался брошенным... Ну, солдаты, конечно, обследовали хижины и языческие кумирни. Добычи - мизер! Какие-то, похожие на бумазейные, коврики, да несколько коробок с мелочью. Ничего серьезного...
– Людей в полон взяли?
– также спокойно спросил капитан-генерал.
– Какие там люди! Туземная баба да два старика...
– ответил Альварадо и вытер пот с лица.
Здесь под сенью пальм, в безветрии, уже ощущалась влажная томительная духота. Над верхушками палаток просматривалось ярчайшей бирюзы море, над которым едва заметными в дрожащем воздухе горбами, вставали холмы материка. Педро де Альварадо был высок, жилист, не лишен звериной грации. Волосы светлые, кудрявые, борода с рыжинкой, голубые глаза - он был очень хорош собой. Правда, беспечен не в меру, однако, к удивлению Кортеса, особой хвастливостью не отличался, хотя эти пороки, по мнению дона Эрнандо, обязаны были сочетаться. По свидетельству очевидцев, в бою Альварадо вел себя отважно и, главное, надежно. Приказы исполнял неукоснительно, себя не щадил. Вот разве что какая-то патологическая жестокость, с какой он обращался с индейцами, внушала сомнения в рыцарском строе мыслей этого любителя приключений. Причем срывался он внезапно. Ни с того, ни с сего вдруг впадал в неукротимый гнев и кровожадность - в такие минуты он был страшен. К тому же ещё не очень сведущ в дисциплине, раз позволил себе вопреки запрету совершить "рейд" по местным индейским селениям. С этим надо было кончать сразу и бесповоротно.
– Сеньор Альварадо, - тихим голосом приказал капитан-генерал, извольте распорядиться, чтобы все, что было унесено из селения, было немедленно собрано. Пленных привести сюда - надеюсь, никому не пришло в голову нанести ущерб женщине?
– Да что вы?
– развел руками обескураженный Альварадо, почуявший неладное.
– Сами отправляйтесь на корабль под домашний арест. На двое суток... В следующий раз на вас будет произведен вычет в счет вашей доли добычи. Мы сюда явились не за ковриками и курами! Ступайте!..
Подобный нагоняй на славного офицера, ветерана похода Грихальвы, произвел неприятное впечатление. Тут ещё Кортес приказал подвергнуть телесному наказанию матроса, которого уличили не только в краже шматка сала у одного из солдат, но и в присвоении запеченной на углях трофейной курицы. Молодежь начала шушукаться, однако ветераны помалкивали. На все вопросы, возмущенные замечания новобранцев, они только пожимали плечами, как бы говоря - поживем-увидим. Однако туземные коврики, золотые безделушки из низкопробного золота, две старика и индейская баба были доставлены быстро и беспрекословно.
Вот когда Кортес не смог сдержать гнев - выругался длинно и витиевато. Он едва удержался, чтобы не пнуть ногой толмача Мельчорехо. И пнул бы, если бы не решил, что это нанесет ущерб его чести. Неудача с этим тупицей связывала его по рукам и ногам. Без языка, в чужой стране, среди чуждого народа, способного строить такие города - это была настоящая беда! Мельчорехо и старики-туземцы изъяснялись на одном языке, однако в изложении Мельчорехо понять, что лопотали трясущиеся от страха - оба в набедренных повязках с пропущенными вперед концами материи - индейцы можно было с трудом. В основном изъяснялись на языке жестов, таким способом дон Эрнандо и сам мог объясниться с пленниками. Кое-как удалось втолковать старикам, что бородатые люди хотят мира и желают поговорить с их вождем. Пусть старики и женщина возвращаются к своим и заберут все, что было по недоразумению взято в поселке. Кроме кур... Кортес с сожалением развел руками - кур уже не вернешь. Поздно... Как же объяснить? Он сказал, обращаясь к переводчику - скажи, что кур уже съели. Тот, постоянно заискивающе и жалко улыбавшийся, вдруг расцвел и принялся с грозным видом что-то объяснять местным жителям. Те принялись кивать, потом один из них робко взглянул на капитан-генерала и робко развел руками. Точь-в-точь, как Кортес. Тот вздохнул с облегчением - хвала Господу, договорились!