Кортес
Шрифт:
В следующее мгновение повсюду - на крышах домов, на улицах, боковых проходах, каналах - встали индейские воины. Большая их толпа шествовала по первому уступу теокали. Вот они добрались до очередного отрезка главной лестницы и начали взбираться по ступеням. Все выше и выше...
Вожди и старейшины одновременно повернулись и не спеша направились к выходу с площади.
– Может, пальнуть им вслед из орудия?
– предложил Альварадо.
– Голову не теряй, - сквозь зубы отозвался Кортес, потом помолчал и добавил.
– Берналя, Андреса, пушкаря Месу ко мне. И чтобы от самопальщиков кто-то был. Будем собирать сход.
Весть о том, что
– какой смысл загадывать? Для этого командиры есть. Кортес с его удачей пока их не подводил. Пронесет и на этот раз. А если не пронесет - так тому и быть, живым в руки этих потрошителей даваться не стоит. Но таких в лагере было меньшинство. Войско, разбухшее за счет новобранцев Нарваэса, начало глухо ворчать. То там, то здесь начали вспыхивать громкие перебранки. В первое время находились люди, которые пытались одернуть крикунов, потом и осторожные осмелели, скоро в комнатах дворца заговорили во весь голос. Разве мы за тем пришли сюда, чтобы подохнуть в этом вонючем Теночтитлане? Вот радость подарить свое сердце эти поганым идолам! Кому такое в голову могло прийти? Мы шли за золотом, но не за смертью! Их обманули, заманили в ловушку. Кто обманул? Кортес! Какой Кортес?.. Подать сюда Кортеса!.. Потом, когда кто-то истошно завопил, что пора разобраться с этим Кортесом, полыхнуло со всех сторон. Рев взбунтовавшихся солдат выкатился на царский двор.
Дон Эрнандо во главе своих офицеров уже находился здесь. Вдоль стены были выстроены ветераны. Толпа навалилась на них, потом отпрянула - оттуда понеслись грозные, оскорбительные выкрики. Наконец шум начал стихать, ротные командиры торопливо принялись строить своих людей. Когда люди на площади угрюмо замолчали, Кортес шагнул вперед.
– Вот он я, ребята! Значит, нашли виноватого... Это что, бунт? Мятеж в военное время? Так, что ли, вас понимать?
– он помолчал, прошелся вдоль строя. Вглядывался в озлобленные, перекошенные бородатые лица. Холодок пробежал у Кортеса по спине.
– Разговор, - неожиданно громко объявил он, - у нас будет короткий, так что можно расслабиться. Молчать!..
– неожиданно взорвался он, когда один из солдат вдруг рванулся к нему.
– Я что сказал - разговор короткий... Вы собственно на чем настаиваете? Чтоб мы как можно скорее убрались отсюда?
Тут заорали все - уже с облегчением, желая высказать все накипевшее. На черта им этот Теночтитлан, если на Кубе каждый из них оставил землицу, рабов, доходный промысел. Зачем гибнуть за здорово живешь? Насчет золота? Золото давай, только в могиле оно кому понадобится...
– Вот и я о том же - мертвому золото ни к чему!
– громко заявил Кортес.
– Тогда, выходит, надо крепко подумать, как нам выбираться из этой дыры. Когда все орут, думать можно?!
– неожиданно взъярился капитан-генерал, обращаясь к группе наиболее рьяных, зверского вида крикунов. Те сразу осадили назад. Однако Кортес тут же выволок вперед заводилу - силенок у дона Эрнандо хватало.
Перед строем солдат тотчас сник. Замерли все, кто находился на площади. Подобная выволочка была слишком хорошо известна в испанской армии - выхватят, кто попался под руку, королевский секретарий подмахнет приговор и вот милок уже в петле болтается. С бунтовщиками в военное время разговор короткий.
Кортес между тем встряхнул бедолагу.
– Держись мужчиной. Выше голову. Значит, говоришь, желаешь выбраться из этого адского места.
Солдат кивнул.
– Как?
– продолжал расспрашивать Кортес.
Тот изумленно уставился на капитан-генерала.
– Я спрашиваю, как нам утроить прорыв? Днем? Ночью? В какую сторону двинуться? На Тлакопан или в сторону Истапалапана? Ну, отвечай, чтоб тебя...
Солдат изумленно таращился на капитан-генерала. Такого он не встречал, чтобы благородный кабальеро спрашивал совет у него, простого цыгана, сбежавшего в Новый Свет, спасаясь от королевского суда. И вроде всерьез спрашивает, смотрит прямо в глаза. Солдат повертел головой, помялся, потом глухо сказал:
– Откуда мне знать. Это ваше дело, капитанское...
– Вот именно, - кивнул Кортес.
– Тогда зачем глотки драть? Разве в таком шуме что-нибудь решишь.
На площади уже несколько минут стояла выжидающая тишина. Кортес уже совсем вольно обратился к войску.
– Вы, ребята, во всем правы. Кроме одного. Виновного не там ищете. Я выполнил, то что обещал - теперь вы все с золотом. Так?
– Так!
– радостно заорали в строю. Цыган, оказавшийся возле главнокомандующего, смекнув, что на этот раз вешать его не будут, решил польстить сеньору.
– Мы ж не о том толкуем, кто виноват, - сказал он.
– А о том, как сподручнее уволочь его из этого проклятого места.
– Встань в строй, - приказал Кортес.
Солдат охотно повиновался, тогда главнокомандующий продолжил.
– Вот и я том же. Надо решить, в каком направлении двигаться...
– Не без того. Как же без рассуждения, все надо по уму...
– заговорили в строю.
– Раз по уму, то прежде всего надо договориться, чтобы больше такого безобразия, как нынче вечером, не было. Доведет вас бунт до добра? Доведет?..
– Не доведет - это уж как пить дать! Куда уж тут довести... Если каждый сам за себя, никому жертвенного ножа не миновать.
– Вот так-то, - заключил Кортес.
– Слушай боевой приказ - завтра будем прорываться на сушу. Всем разойтись, офицерам остаться.
Ночью Кортес дрогнувшим голосом признался Марине, что по собственной воле, он бы никогда не покинул Теночтитлан.
– Полюбилось мне это место, только название ему следует придумать иное... Когда мы накрепко сядем здесь, я назову его Мехико. Это будет великий город, краше нынешнего во сто крат. На месте большой пирамиды построю собор. Самый большой не только в Новой Испании, но и во всех вновь открытых землях. Нарядней его не будет.
– Он помолчал, потом, обращаясь к самому себе, спросил.
– Уйдем мы отсюда, и кем я стану? Никем! А ведь здесь я стал всем.
Он порывисто вздохнул.
Марина лежала тихо, затаив дыхание.
– Я понимаю, - горестно продолжил Кортес.
– Я понимаю, что дальнейшее пребывание здесь гибельно, и ради надежды, пусть даже призрачной, можно многим пожертвовать. Можно сдать город, который уже считал своим, отказаться от сокровищ. От власти... Что в итоге? Немилость короля, неизбежный судебный процесс, который мне без денег никогда не выиграть. Бежать, значит, лишиться всех плодов завоевания. Какой жалкий конец так счастливо начавшемуся предприятию!..