Кортес
Шрифт:
– Это так, но у тебя остается ещё один важный козырь.
– Мотекухсома?
– Да. Зачем надо было обижать его. Неблагодарность, как утверждает патер Ольмедо, самый страшный грех, который может совершить христианин. Разве ты не боишься, что божья удача отвернется от тебя?
Они долго молчали. Кортес гладил её по волосам, длинным, жестким, так и льнущим к ладони, прикидывал так и эдак, потом наконец упрямо сказал:
– Я не могу покинуть Теночтитлан.
Глава 11
Добравшись до воспоминаний о том утре 15 июня 1520 года, когда впервые их лагерь подвергся неслыханному по ожесточению штурму регулярных отрядов ацтеков, Берналь Диас невольно затаил дыхание. Мочи говорить не было картины былого надвинулись на него, обступили жуткие подробности нападение. Сердце замерло как и тот момент, когда нарочный, в утренних сумерках посланный Кортесом с посланием в Веракрус, тут же, весь израненный, вернулся и объявил:
– Выбраться из города нет никакой возможности. Мосты подняты, враг скоро грянет на нас.
Пока занимали места по боевому расписанию, пока запалили фитили, натянули дуги арбалетов, совсем рассвело. Солнце, выкатившееся из-за дальних гор, оседлало вершину большой пирамиды, потом некоторое время выглядывало из-за стен храма Уицилопочтли, наконец вознеслось над христианской часовенкой. В городе стояла гулкая неестественная тишина...
Глухой, неясный ропот пришел с южной стороны озера. Потом забурлило в кварталах, обращенных к Тлакопану. Скоро и в направление Тлателолько побежал шумок.
– Так начинается пожар в лесу, - объяснил старик Берналь отложившемему перо Хосе.
Писец сидел, чуть приоткрыв рот, и, затаив дыхание, слушал ветерана.
– ...Треск, шорох, потом гул. Набатом ударил священный барабан на вершине главного теокали. Звук у него был низкий, жуткий , на другом конце озера его было слышно. Вдруг разом занялось - такой рев поднялся в городе, что только держись. Они пошли на нас волнами со всех сторон. Я держал позицию у главных ворот, десять человек у меня было под началом. Смотрим, по всем улицам и проходам в нашу сторону движутся отряды воинов. Или т(лпы... В тот день они ещё толпами бросались. Лица у всех мрачные, разрисованные. Редко кто в коротком плаще, большинстве в набедренных повязках. Только знатные в хлопчатобумажных панцирях с нашитыми металлическими пластинами. У этих в руках были макуагатли - ацтекские мечи. Большинство было вооружено копьями и дубинами... В умелых руках это тоже было знатное оружие.
Под распущенными знаменами индейцы толпой вывалились на площадь перед дворцом, в тот же момент выстроились в цепи, засвистали на все лады. Завыли раковины, заверещали какие-то пиликали. На плоских крышах домов, на террасах прилегающих пирамид внезапно появились массы лучников и пращников. В следующую секунду туча стрел затмила небо. Цепи пехоты, насвиставшись, бросились на штурм дворца...
Стрелы и камни частым ливнем забарабанили по латам Берналя. Следом ударила артиллерия, дробной россыпью прокатился залп аркебуз. Когда дым рассеялся, стало видно, что первые линии нападавших были буквально сметены. Трупы лежали в нескольких десятках шагов от стен. Ацтеки тогда впервые ощутили на себе силу огнестрельного оружия. Ряды их смешались, однако уже через несколько минут, снова выстроившись в цепи, они вновь пошли на штурм. Новый залп разметал и эти отряды, но теперь они валили валом, неостановимо бежали вперед, пытались взобраться на низкие стены, хотя бы в одном месте прорвать линию обороны.
Залп следовал за залпом. Берналь скоро ощутил привычный ритм сражения - руки работали слаженно. Прикрываясь щитом, он без конца разил появляющиеся на бруствером головы, украшенные либо пучком перьев, либо красной лентой со подвешенными кистями. Их число свидетельствовало, в скольких единоборствах одержал верх их обладатель. Случалось на стену пытался влезть и разодетый под стать орлу или ягуару, с устрашающим шлемом на голове воин. Эти были из гвардии. Из особых рыцарских, как объяснила донна Марина, орденов. Оказывается и такие существовали в Мехико... Вот с этими действительно приходилось возиться. Зевать было нельзя, или страшный удар макуагатля мог напрочь смять стальную каску. Однако со стальными клинками и этим храбрецам было справиться не под силу. Удар, выпад - острие насквозь пронзает бронзовое тело. Индеец валится со стены... Тут же режущий удар по рукам следующего, пытающегося взобраться на гребень стены индейца. Стрелы то и дело звякали по панцирю и шлему. Кровь хлестала во все стороны, вал трупов лежал перед стеной, мешая целиться пушкарям. В такие минуты в дело вступала кавалерия. Водил её в бой сам дон Эрнандо. Счетверенными рядами они буквально выжимали ряды нападавших в улочки и здесь начиналась бойня. Их рубили десятками, сталкивали в каналы, где их добивали арбалетчики. Между тем пехота растаскивала трупы, освобождая сектора обстрела.
– К полудню ожесточение достигло крайнего предела, - продолжил Берналь.
– Индейцы сражались так, что небу стало жарко. Себя не щадили. Первый страх перед огнедышащими демонами - так они называли орудия - у них прошел. Теперь они вот на что решались. Подбирались к самым амбразурам и пытались достать прислугу с помощью копий. Во время конных атак бросались в ноги коням и спутывали их своими телами. Другие прыгали с крыш и сталкивали всадников в воду. Там их уже поджидали каноэ. Мы тоже озверели... Тласкальцев они резали на наших же глазах. Тут же приносили в жертву. Жрецы так и сновали в их рядах. Но самым страшным оружием у ацтеков были атл-атлы. Это такие деревянные дощечки, с помощью которых они метали дротики, да с такой силой, что стоило медному или кремневому острию попасть в щель между латами, и никакой хлопчатобумажный панцирь уже не мог помочь. Сила удара была такова, что запросто валила с коня всадника. Метали они их очень ловко и метко.
Так продолжалось до полудня, потом ацтеки сменили тактику. Стали штурмовать дворец в одном месте. Стены и башни дворца были выстроены без всякого учета фортификации, которая требует, чтобы каждый участок защищаемого пространства должен простреливаться по крайней мере с двух, а то и трех сторон. С подобным расчетом и должны возводиться защитные сооружения. Здесь же индейцы скоро нашли место, которое было недоступно обстрелу пушек и попытались завалить стену. Хвала Господу, она выдержала.
После полудня ацтеки начали обстреливать дворец зажигательными стрелами... Ты хотя бы представляешь, каков из себя был этот дворец? неожиданно спросил старик.
Хосе отрицательно покачал головой.
– Дворец отца Мотекусумы представлял из себя обширное каменное здание, выстроенное в один этаж. Кое-где над первым ярусом возвышались надстройки и целые башни. Вокруг главного здания неправильной формы с фасада была устроена обширная площадь. С тылов - многочисленные подсобные постройки и внутренние дворики, которых было немало и в главном здании. У ацтеков не было ни дверей, ни окон. Дверные проемы занавешивались циновками или богато украшенными занавесками. Комнаты освещались дневным светом из двориков, поэтому они строили помещения не более, чем в две комнаты шириной. Гореть во дворце было чему, однако мы с огнем справились, а вот те постройки, что располагались на задах, уберечь не смогли.
Так мы сражались до ночи. В темноте тоже большей частью бодрствовали, ожидая приступа. В тот день я впервые видел растерянность на лице Кортеса. Об этом не пиши. Просто никто из нас не мог понять, в чем причина такого ожесточения.
Перед рассветом все наше войско стояло, готовое к бою. Причем уже во время предрассветного развода индейцы начали обстреливать нас стрелами. Они забили все ярусы пирамиды большого теокали, который возвышался над нашим дворцом. Покоя от них не было... Утро в тот день выдалось пасмурное, со стороны озера хлопьями натянуло туман - так он и завис слоями над городом. Только с первыми лучами солнца белесая влага начала таять, открывать даль.
Та картина, что что предстала перед нашими глазами, даже у самых стойких бойцов вызвала душевный трепет. Войско ацтеков за ночь стало намного гуще, чем прежде. Богаче костюмы командиров, целые отряды теперь были одеты в хлопчатобумажные панцири и шлемы, изображавшие кошачьи морды и орлиные головы. Выстроены они были ровно, вся их армия делилась на большие отряды, которые кое-кто из наших, воевавших в Италии и во Франции, назвал батальонами. Каждый отряд со своим особым штандартом. Выше и виднее других развевался главный боевой стяг Мехико - орел, сидящий на кактусе и терзающий змею. Между рядов сновали жрецы - они кривлялись и били в бубны. Воины хранили молчание. Запомнились, знаешь ли, их лица - пустые, сосредоточенные. Эти самые страшные... Эти не вопят, не воют, идут в атаку молча. До самого последнего мгновения... Потом уже в нескольких шагах от врага вдруг резкий вскрик, бросок, удар копьем. Вот уж когда мне пришлось попрыгать...