Кортик. Бронзовая птица
Шрифт:
Ни на кого не глядя, Миша вышел.
55. КЛАССНОЕ СОБРАНИЕ
Он вышел из класса и сел на подоконник. В окне виднелись противоположная сторона Кривоарбатского переулка, два фонаря, уже зажженных, несмотря на ранний час, школьная площадка, занесенная снегом.
В коридоре тихо. Только слышно, как падают в ведро капли из бачка с кипяченой водой да сверху, из гимнастического зала, доносятся звуки рояля: трам-там, тара-тара, трам-та-та, трам-тата,
Нехорошо получилось! Являйся теперь к директору. Алексей Иваныч, конечно, спросит о книге… Зачем да почему…
И все из-за этого задавалы Юрки-скаута!
Прозвенел звонок. Тишина разорвалась хлопаньем дверей, топотом, криком и визгом.
Из класса вышел Юра.
— Ты зачем тетю Брошу обругал? — остановил его Миша.
— Тебе какое дело? — Юра презрительно посмотрел на него.
— Ты на меня так не смотри, а то быстро заработаешь!
Их окружили ребята.
— Какую привычку взял, — продолжал Миша, — оскорблять технический персонал! Это тебе не дома — на прислугу орать.
— Чего ты с ним, Мишка, разговариваешь! — Генка стал против Юры. — С ним вот как надо!
Он полез драться, но Миша удержал его:
— Вот что, Юра, ты должен извиниться перед тетей Брошей.
Юра удивленно вскинул брови:
— Я буду извиняться перед уборщицей?
— Обязательно.
— Сомневаюсь!
— Заставим. А если не извинишься, поставлю вопрос на классном собрании.
— Мне плевать на ваше собрание!
— Не доплюнешь!
— Посмотрим.
— Посмотрим.
Перед последним уроком Генка вбежал в класс и закричал:
— Ура! Альма не пришла, немецкого не будет, собирай книжечки!
— Подожди, — остановил его Миша, — тише, ребята! Сейчас проведем классное собрание.
— Вот еще!.. — недовольно протянул Генка. — Ушли бы домой на два часа раньше!
— Как будто нельзя в другой раз собрание устроить, обязательно сегодня! — сказала Леля Подволоцкая, красивая девочка с белокурыми волосами.
— Не останусь я на собрании, — объявил Кит, — я есть хочу.
— Ты всегда есть хочешь. Будет собрание, и все. — Миша закрыл дверь.
Когда все сели по местам, он сказал:
— Обсуждается вопрос о Юре. Слово имеет Генка Петров.
Генка встал и, размахивая руками, начал:
— Юра опозорил наш класс. Он назвал тетю Брошу старой дурой. Это безобразие! Теперь не царский режим. Небось Алексея Иваныча он так не назовет, побоится, а тетя Броша — простая уборщица, так ее можно оскорблять? Пора прекратить эти барские замашки. Вообще скауты за буржуев. Предлагаю исключить Юру из школы.
Поднялся Слава:
— Юре пора подумать о своем мировоззрении. Он индивидуалист и отделяется от коллектива. Подражать Печорину нечего. Печорин — продукт разложения
Слово попросила Леля Подволоцкая:
— Я не понимаю, за что пионеры нападают на Юру. Генка в тысячу раз больше хулиганит, а еще пионер. Это несправедливо. Нужно прежде всего выслушать Юру. Может быть, ничего и не было.
Юра, не поднимаясь с места, глядя в окно, сказал:
— Во-первых, я в скаутах больше не состою. Если Генка не знает, пусть не говорит. Кроме того, он еще не директор, чтобы исключать из школы. Нечего так много брать на себя. Во-вторых, принципиально не согласен с тем, что закрывают вешалку, — это ограничивает нашу свободу. В-третьих, я вообще ни перед кем отчитываться не желаю. Извиняться я не буду, так как не намерен унижаться перед каждой уборщицей. Вы можете постановлять что вам угодно, мне это глубоко безразлично.
Шура Огуреев вышел к учительскому столику, обернулся к классу и произнес такую речь:
— Товарищи! Инцидент с тетей Брошей нужно рассматривать гораздо глубже. Что мы имеем? Мы имеем два факта. Первый — оскорбление женщины, что недопустимо. Второй — употребление слова «дура». Такие слова засоряют наш язык, наш великий, могучий, прекрасный язык, как сказал Некрасов.
— Не Некрасов, а Тургенев, — поправил его Миша.
— Нет, — авторитетно произнес Шура, — сначала сказал Некрасов, а потом уже повторил Тургенев. Нужно читать первоисточники, тогда будешь знать. Я предлагаю запретить употребление таких и подобных слов.
Довольный своей речью, Шура направился к парте и с важным видом уселся на свое место.
— Кто еще хочет высказаться? — спросил Миша и, увидев, что Зина Круглова хочет, но не решается выступить, сказал:
— Говори, Зина, чего боишься?
Зина поднялась и быстро затараторила:
— Девочки, это ужасно! Я сама видела, как тетя Броша плачет. И нечего Юру защищать. А если он нравится Леле, пусть она так и скажет. Потом Шура. Он очень красиво говорил о женщинах, а сам на уроках пишет письма девочкам. Это тоже не правильно. Потом, — продолжала Зина, — я хотела сказать о Генке Петрове. Он на уроках всегда меня расхохатывает.
После всех выступил Миша:
— Юра обругал тетю Брошу потому, что считает себя выше ее. А чем он выше тети Броши? Я думаю, ничем. Она тридцать лет работает в школе, приносит пользу обществу, а Юра сидит на шее у своего папеньки, в жизни еще палец о палец не ударил, а уже оскорбляет рабочего человека. Предлагаю: Юра должен извиниться перед тетей Брошей, а если он не захочет, передать вопрос в учком. Пусть вся школа обсуждает его поступок.
Классное собрание постановило: обязать Юру извиниться перед тетей Брошей.