Кортик. Бронзовая птица
Шрифт:
— Кто же из них сделал кортик? — спросил Алексей Иваныч.
— Никто, — решительно ответил Миша.
— Почему?
— Потому что во всех книгах, которые мы прочли, написано, что кортики появились только в начале семнадцатого века, а все эти клейма относятся к шестнадцатому веку.
— Логично, — сказал Алексей Иваныч. — Но зачем же, в таком случае, клейма?
Миша пожал плечами:
— Этого мы не знаем.
— Ребята правы. — Военный взял у Миши клинок и поднес его к свету. По всей длине клинка тянулись едва заметные волнообразные рисунки в виде
Миша несколько смутился тем, что военный сразу определил то, над чем мальчики трудились столько времени, но продолжал:
— Тогда мы решили познакомиться с образцами кортиков, употреблявшихся в России. Их было три типа. Во-первых, морской, но он четырехгранный, а этот трехгранный. Значит, не подходит. Во-вторых, кортик егерей, но его длина тринадцать вершков, а нашего — только восемь. Значит, тоже не подходит. Наконец, третий — это кортик полковых оружейных мастеров при императрице Анне Иоанновне. Он имел в длину восемь вершков, наш — тоже. Он был трехгранный, наш — тоже. И другие приметы сходятся. Поэтому мы решили, что этот кортик принадлежал какому-то оружейному мастеру времен Анны Иоанновны.
Миша кончил говорить, постоял немного и сел на диван рядом с Генкой и Славой.
— Что ж, — сказал военный, — попробуем искать владельца.
Алексей Иваныч взял со стола квадратную книгу. На ее плотной обложке было написано: «Морской сборник. 1916 год».
— Так вот, — сказал Алексей Иваныч, — при взрыве линейного корабля «Императрица Мария» погибло три офицера, носивших имя Владимир. Иванов — мичман, Терентьев — капитан второго ранга, Неустроев — лейтенант. Встает вопрос: кто из них владелец кортика? Сейчас посмотрим некрологи. — Алексей Иваныч перелистал и пробежал глазами несколько страниц. — Иванов… молодой и прочее… Неустроев… исполнительный… — Алексей Иваныч замолчал, читая про себя, потом медленно проговорил:
— А вот интересно, прошу послушать: «Трагическая смерть унесла В. В. Терентьева, выдающегося инженера Российского флота. Его незаурядные способности и глубокие познания, приобретенные под руководством незабвенного П. Н. Подволоцкого, давали ему все основания стать для вооружения флота тем, чем был для вооружения сухопутных войск его знаменитый предок П. И. Терентьев».
— Кажется, попали в точку, — сказал военный. — Есть у вас военная, энциклопедия, Алексей Иваныч?
— Петров, — сказал Алексей Иваныч, — сбегай к Софье Павловне и возьми для меня военную энциклопедию Гранат на букву «Т».
Генка принес книгу, Алексей Иваныч перелистал ее:
— Есть: «Терентьев, Поликарп Иваныч. Родился в тысяча семьсот первом году. Умер в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году. Выдающийся оружейный мастер времен Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны. Служил при фельдмаршале Минихе. Участник сражений при Очакове, Ставучанах
— Вот и пригодился ваш оружейный мастер, — сказал военный.
— Интересное совпадение, — заметил Алексей Иваныч, — упоминаемый в некрологе профессор Подволоцкий — дедушка одной из наших учениц.
Мальчики переглянулись. Лелька! Вот здорово!
— Ну, ребята, — сказал военный, — поработали вы на славу. — Он встал. — Кортик, Миша, я пока у тебя возьму. Не беспокойся, придет время — верну. Вижу, что и у тебя есть какая-то тайна. Может быть, расскажешь?
— Никакой тайны у меня нет, — ответил Миша. — Мы просто хотим открыть секрет кортика.
Военный положил ему руку на плечо:
— Я вам в этом помогу. Только дела свои ограничьте библиотекой. Больше ни во что не ввязывайтесь. Вы свое дело сделали. Фамилия моя Свиридов, товарищ Свиридов. Ну, по рукам, что ли? — Он протянул Мише руку, большую и широкую, как у Полевого, и Миша пожал ее.
60. УРОК РИСОВАНИЯ
— Новое дело! — негодовал Генка, спускаясь по лестнице. — Мы достали ножны, провели серьезные исследования, не вылезали из библиотеки, все выяснили, а теперь, когда остается взять клад, он у нас все забрал!
— Он прав, — сказал Слава, — мы можем испортить все дело.
— До сих пор не портили, — проворчал Генка.
— Мешать мы ему, конечно, не должны, — сказал Миша, — но почему нам не узнать про Терентьева? Этим мы никому не помешаем.
Ребята пришли в класс рисования. Вместо парт здесь табуреты и мольберты. На стенах развешаны работы лучших художников школы — в большинстве эскизы декораций школьных постановок. Под картинами, на полочках, — «мертвая натура»: статуи греческих богов, животных, фрукты из папье-маше. Сегодня рисуют статую «классической лошади».
На уроке рисования весело. Можно сидеть в любой позе, вставать, разговаривать. Преподаватель рисования Борис Федорович Романенко — ребята называют его «Барфед», — плотный, добродушный украинец с длинными казацкими усами, расхаживал между мольбертами и поправлял работы.
Миша подсел к Леле Подволоцкой:
— Леля, у меня к тебе вопрос.
— Какой? — спросила Леля, водя глазами от рисунка к натуре.
— Скажи, Подволоцкий, адмирал, профессор Морской академии, — твой дедушка?
— Да. А что?
Миша замялся:
— Видишь ли, у него в академии учился один мой дальний родственник, потом он пропал без вести. Так вот, не знает ли твой дедушка о его судьбе?
— Но дедушка умер давным-давно, — ответила Леля.
— Ах да, — спохватился Миша, — я и забыл совсем. Кто жив из его семьи?
— Бабушка и тетя Соня.
— Как думаешь, они знали дедушкиных учеников?
— Не думаю. Он ведь читал лекции один, без бабушки и без тети Сони.
— Это я сам понимаю, — с досадой ответил Миша. — Возможно, что некоторых учеников они все же знали.