Корж идет по следу
Шрифт:
— Она, что же, и на базаре подружкам об этом заявила?
— Да. И не только заявила, а уже вчера подала заявление о приеме.
— Куда?
— Я, как всегда незаметно, встретила ее утром еще у дома. Думала, что она направится обычной дорогой на базар. Но она вышла без корзинки и села в трамвай. Сошла в конце маршрута у Н-ского завода…
Корж не утерпел, протяжно свистнул.
— Что вы? — спросила Герасимова.
— Ничего, ничего, — извинился Корж. — Продолжайте.
— Сошла у Н-ского завода и отправилась прямо в отдел кадров. Я ждала
— Вы не узнали, когда ей велели прийти за ответом?
— Завтра утром.
— Вот это очень важно. Продолжайте самое неослабное наблюдение, а я съезжу на завод. Предупреждаю: особо тщательно смотрите за Долговой завтра, когда она вернется с завода. Запоминайте, куда пойдет, с кем будет говорить.
Корж догадывался. У Оливареса сорвалось с Прокопенко. Сейчас ему нужно устроить на завод нового человека. На любую работу и хоть всего на несколько дней.
Начальника отдела кадров он хорошо знал. Тот без слова показал ему заявление Долговой и прочие бумаги. Да, Сонька так и писала, что согласна на любую работу.
Алексей Петрович спросил:
— И куда вы ее думали определить?
— Пойдет пока разнорабочей, а потом приобретет и квалификацию.
— Она никуда не пойдет, — категорически заявил Корж. — Это наша подопечная, и завтра вы ей откажете.
— Ах, вот как!..
— Я и приехал предупредить вас.
Расчет Коржа был прост и абсолютно надежен. У Оливареса земля горит под ногами, он тоже торопится. Значит, Сонька, получив отказ, должна будет немедленно прийти к нему, чтобы сообщить об этом.
Так оно и получилось.
Алексей Петрович понимал, что для врагов наступают критические минуты и, на всякий случай, решил непосредственно следить за развитием событий. Мало ли как могут сложиться обстоятельства. Может быть, придется принимать решение, учитывая даже доли секунд.
Утром он встретил Долгову у завода.
Она пробыла в отделе кадров недолго и вышла оттуда медленно, растерянно перебирая в руках и рассматривая возвращенные ей бумаги. Несколько минут постояла в раздумье и побрела к трамваю. Слезла недалеко от дома, дошла до ворот, опять остановилась, махнула рукой и решительно зашагала прочь.
Корж дошел за ней до базара. Некоторое время она бесцельно бродила по рядам, прицениваясь к барахлу. Потом вышла в противоположные ворота и направилась к будке сапожника.
Корж взглянул на мастера и…
Несомненно, перед ним был Оливарес.
Худощавое лицо, седые, обвислые («как у запорожца» — вспомнились слова жены Прокопенко) усы, чисто выбритый подбородок…
Он мельком взглянул на подошедшую Соньку и отложил в сторону лапку с надетым на нее ботинком. Сонька опустилась на табуретку, негромко заговорила. Сапожник зло сверкнул на нее глазами, показал на ноги. Долгова быстро сдернула туфлю, подала ему. Он склонился над ней, словно рассматривая. Сонька быстро
Сапожник вернул туфлю и со зла нерассчитанно громко, так что долетело даже до Коржа, коротко бросил:
— Завтра!
Сонька ушла.
Сапожник начал прибираться в будке.
Корж зашел за ворота, посмотрел на один ботинок, на другой. На правом каблук оказался слабее. Алексей Петрович цепко ухватил его, дернул раз, другой и оторвал. Осторожно ставя ногу на носок, заковылял к сапожнику.
— Приколотите, пожалуйста.
— Некогда, — буркнул сапожник, даже не взглянув на подошедшего. — Обедать ухожу.
— Да тут дела-то на одну минуту. Пять гвоздей вколотить…
— Тому минута, другому… Что у вас?
— Да вот какой-то дьявол наступил сейчас сзади и оторвал. — Корж протянул каблук с торчащими из него гвоздями.
— А приколачивать я на башку стану?! — рявкнул сапожник. — Ботинок давай!
Корж присел на табурет, быстро снял ботинок. Миролюбиво заметил:
— И злой же вы, мастер!
— Будешь злой, — буркнул сапожник, яростно заколачивая гвозди.
«Да, действительно! — подумал Корж. — Плохи твой дела, мастер! И тут даже злость не поможет. Хоть волком вой…»
— Вы от кого работаете? — спросил немного погодя.
— Артель «Обувщик». Инвалиды…
— Вот так ловко! А вы-то при чем?..
Сапожник рукой выдернул левую ногу, грохнул деревяшкой об пол.
— А это что?
— О, простите. Я не заметил…
— Ладно… Трешницу с вас…
Корж заплатил и ушел.
Он тут же разыскал артель инвалидов и попросил председателя переговорить с ним наедине. Тот выпроводил из маленького кабинетика посторонних и почему-то запер дверь на ключ.
— Чем могу?..
— Меня интересует сапожник, что работает около рынка. Хромой.
— А с кем я имею?.. — У председателя, видимо, была привычка не договаривать фразы.
— Пожалуйста. — Корж предъявил удостоверение личности.
— Ага! Вот теперь понятно. Значит, вас интересует сапожник Лозинский?
— Позвольте, разве его фамилия не Гаврилов?
— Ничуть не бывало. Лозинский.
— Может быть, я ошибся. Ладно, пусть Лозинский, Когда и откуда он появился у вас?
— Я, пожалуй, возьму личное дело. Голова, знаете, не синагога. — Он вышел в соседнюю комнату, принес тоненькую папку и подал ее Коржу. — Вот, тут все как на ладони.
Коржа больше всего интересовала дата поступления. Он посмотрел ее и подсчитал. Между поимкой парашютистов и появлением Лозинского в артели был промежуток в шесть дней. «Вполне достаточно, чтобы добраться до города, обосноваться здесь и поступить на работу, — подумал Корж. — Но у него, значит, была здесь явка или какое-то знакомство, раз он так быстро встал на квартиру. Интересно…»
Родом Лозинский был из Винницы и до самой эвакуации проживал там. Беспартийный. Родственников не имеет. Да, в Винницу запроса не пошлешь — там немцы. Скорей всего они-то и снабдили его паспортом, убив настоящего сапожника Лозинского.