Кошачье сердце
Шрифт:
Услышав слова «собачья конура», Мурзик мигом бросил пить молоко и вытаращил на хозяина дома испуганные глаза.
– Ну, я думаю, до этого не дойдет, – продолжал доктор, посмотрев на Мурзика, и тем самым его успокоил. – У меня есть план. Я решил повторить опыт профессора Преображенского. Помнишь, который не совсем удачно пересадил собаке гипофиз человека? Потом он вынужден был сделать обратную операцию и через некоторое время его пациент скончался. Двух операций, сравнимых с революциями в живом организме, собачье сердце не выдержало. Но я надеюсь на успех, признание и все вытекающие из этого
Мурзик не знал слова «гипофиз» и, пока думал над его расшифровкой, потерял суть сказанного доктором. Однако на всякий случай принял позицию для удирания. При этом он отвернулся от доктора, но краем глаза держал его в поле своего зрения.
– Мечтатель ты мой! – сказала Антонина. – Сам хоть веришь в то, что говоришь? Врач холойской больницы Измайловский – мировая знаменитость.
– Если бы не верил, не брался бы. Я думаю, что ошибка Преображенского была в том, что он пересадил собаке гипофиз какого-то забулдыги. Надо взять гипофиз приличного человека и пересадить его не собаке, а кошке. Кошка, в отличие от собаки, животное доброе.
«Зачем кошке гипофиз? – спросил себя Мурзик. – Даже приличного человека».
– Так вот для чего ты кошку привел! – догадалась жена доктора.
– Кстати, я даже не знаю, кошка это или кот. При встрече оно откликнулось на Мурку, – сказал доктор и негромко запел, как всегда на свой манер, популярную в городе песню: – В темном переулке встретился я с Муркой, Мурка эта рыжая была. – и, потянувшись к Мурзику, обратился к нему: – Ну-ка, иди сюда, я посмотрю, кто ты есть.
Но кот мигом бросился под диван и оттуда – в коридор, где спрятался в обувной полке за ботинками доктора.
– Впрочем, какая разница? Сделать из кошки женщину – тоже неплохо, – сказал доктор. – Пусть будет, кто будет. Сейчас главное не это. Чтобы делать операцию, надо ее сначала хоть немного откормить. У нее же кожа да кости.
Этих слов удравший Мурзик уже не слышал и поэтому своего мнения о сказанном не составил.
– А наше новое жилище не так уж и плохо, – продолжал доктор. – Посмотри, какие стены! Какие потолки! При Царе здесь была графская усадьба. Революционные массы не разрушили ее до основания только потому, что она стала резиденцией Реввоенсовета. Потом в ней много еще чего было, пока во время войны здесь не поместили военный госпиталь. А после войны госпиталь стал городской больницей. К тому же Анна Ивановна и Андрей Петрович – прекрасные люди. С ними наши вечера стали не такими скучными, как раньше. Кстати, они, наверное, уже в столовой.
– Уже звонили минут десять назад, приглашали.
Супруги прошли в небольшую больничную столовую, которая находилась в том же крыле здания, что и их апартаменты.
В столовой стояли шесть длинных солдатских столов, списанных в соседней воинской части, но после ремонта вполне пригодных к использованию. До них здесь стояли 12 добротных столов времён совдеповских и передачи Крыма, которые прихватил с собой сбежавший куда-то больничный завхоз.
При солдатских столах находились железные стулья, сидения и спинки которых были обтянуты безупречным изделием Вознесенского завода «Искожа». На стенах столовой висели репродукции незатейливых пейзажей и натюрмортов. На деревянной тумбе, где раньше возвышался бюст учителя мирового пролетариата и губителя своего крестьянства, стоял телевизор «Темп-209».
С кухней столовую соединяли большое окно с деревянными ставнями, через которое в столовую подавались готовые блюда, и небольшая дверь с надписью «Для служебного пользования».
За ужином доктор рассказал Анне Ивановне и Андрею Петровичу о своем отчаянном плане.
– Ты же не хирург, – продолжала сомневаться его жена.
– Но я все-таки врач. Ты посмотри, кто у нас возглавляет Министерство здравоохранения.
– А про Министерство обороны я вообще молчу, – добавил Андрей Петрович.
– Кирилл Кириллович у нас мастер на все руки, – заступилась за доктора Анна Ивановна.
Действительно, с тех пор как главврач больницы сменил гражданство и уехал туда, где тридцать пятый меридиан пересекается с тридцать второй параллелью, а остальные врачи подались в «челноки» в район пересечения этого же меридиана с параллелью сороковой, терапевт Измайловский и руководил больницей, и вел приемы больных, и занимался их лечением. Порой даже делал операции, откладывать которые было нельзя. Вдобавок ко всему предметом его заботы стал морг при больнице.
Доктор Измайловский не обижался на своих коллег за то, что они оставили больницу. Многим из них, чтобы прокормить свои семьи, не оставалось ничего другого. «Хорошо, что у них, – говорил он, – появилась возможность выезжать в закордонье. Раньше ведь только за одни мысли об этом отправляли туда, где тридцать пятый меридиан пересекается с параллелью шестьдесят пятой».
Хозяйственные должности в больнице тоже оказались брошенными и поэтому на старшую медсестру Анну Ивановну, помимо ее прямых обязанностей, свалилось все больничное хозяйство, включая столовую. В сложившейся обстановке Измайловский уговорил ее мужа устроиться на должность завхоза и тот согласился скорее не из-за желания заработать, но чтобы помочь жене.
Однако в больнице продолжали безупречно работать медицинские сестры, оправдывая тем самым свое гордое звание.
– Ты что, не знаешь, чем закончил со своим опытом профессор Преображенский? – не унималась Антонина Васильевна.
– Это было другое время. Сейчас все-таки демократия.
– Демократия, да без понятия. Только и знают, что пустозвонят про эту демократию, да про права какого-то человека…
– И еще какого-то гражданина, – добавил Андрей Петрович.
– Да, человека и гражданина, как будто этот гражданин вовсе не человек, а так себе, приложение к тому самому человеку, – возмутилась Анна Ивановна.
– В конце концов, я не собираюсь его убивать, – сказал доктор.
– Кого? Человека или гражданина? – продолжал острить Андрей Петрович.
– Кто получится, того и не буду.
– Ваша операция, Кирилл Кириллович, – это прямо-таки что-то невероятное, – вздохнула Анна Ивановна.
– Да мало ли сегодня невероятного? – задумчиво произнесла Антонина Васильевна. – Вон на Марс собираются лететь. Это что, кажется вероятным?
– А про нашу жизнь я вообще молчу, – добавил Андрей Петрович.