Кошачье шоу
Шрифт:
Это — моя маленькая игра. Мисс Темпл Барр, например, напоминает мне миленькую сомалийку Корицу. Ее порода, к слову, произошла от длинношерстных абиссинцев — по крайней мере, выглядят они также, правда обладают мехом рыжего цвета, шикарным хвостом и повадками заправской лисы. Мистер Мэтт Девайн вполне мог бы быть вашим домашним котом кремового окраса: обычный питомец с изрядной долей показухи, но не более того. Однако что-то о мистере Мэтте Девайне пока остается в тени, и это меня озадачивает. Вот Фокусник Макс никогда не был для меня загадкой, хотя я ни разу и не встречал этого парня, разве что видел на постере, который мисс Темпл Барр повесила
Что же касается вашего покорного слуги, то я не иначе как полное собрание самых замечательных качеств всех кошачьих пород. И лучшее доказательство идеальности моей, скажем прямо, случайной породы — это превосходно развитое чувство любознательности.
Ведь даже сейчас во мне свирепствует жажда знаний. Прямо информационное голодание, да такое, что к утру нового дня у меня голова идет кругом. Я сижу на горячем цементе возле бассейна «Серкл-ритц» — нереальный шок для известных причинных мест — и таращу глаза на самую восхитительную достопримечательность нашей местности: изогнутое здание, столь милое моему сердцу, или, вернее сказать, желудку. В поле моего зрения — балкон мисс Темпл Барр, где сквозь черную ковку высовывают зеленые пальчики своих листьев комнатные олеандры. Они неслышно шевелят ими, прямо как домовладелица мисс Электра Ларк, когда прощается.
Думая о последней, я поднимаю взгляд, где на два этажа выше моей скромной обители расположился пентхаус мисс Электры Ларк с абсолютно таким же (хотя и большего размера) балконом. С тех пор, как два месяца назад я стал соседствовать с мисс Темпл, из помещений домовладелицы постоянно исходят какие-то мистические звуки. Днем насладиться этим шумом может каждый, я же слышу его изредка и по ночам, что, к чести мисс Электры Ларк, исключает как минимум одну мою теорию.
По крайней мере, существует как минимум одна загадка, найти ответ на которую можно уже сейчас.
Я устремляюсь к старой пальме, чей длинный изогнутый ствол горделиво возвышается над «Серкл-ритц». Ствол очень похож на арку, что оказывается для меня очень кстати. Движение вперед, как говорят футбольные комментаторы, подбрасывает мое тело на своеобразный «мост», покрытый очень жесткой корой, но все это ерунда: мои когти были созданы именно для скалолазания.
Дурацкая инерция откидывает меня на мягкие ветви. В какой-то момент я опасно балансирую слишком высоко над землей, так, что даже прием легендарного приземления на все четыре лапы не спас бы меня. Затем я бросаюсь в пустоту и уверенно опускаюсь на крышу «Серкл-ритц», всего в пяти этажах от «полного крушения».
Я немного передохнул, почистил шерстку языком, переводя дух, а потом лениво полез на террасу мисс Электры Ларк. Это самая опасная часть авантюры. Ее терраса переполнена кустами, вырезанными в форме разных узнаваемых объектов. Несомненно, эти фигурные вырезы были созданы под воздействием какой-то чудовищной непреодолимой силы и с помощью большой коллекции маникюрных ножниц. Я брезгливо присел рядом с одним из кустов, напоминающим ободранного пуделя.
Хотя у меня и не было времени критиковать фигурную стрижку кустов. Я заметил, что французские двери придерживала метла, видимо, чтобы не захлопнулись. Тихое дребезжание тонких струнок моей души, не говоря уже о восьми с половиной килограммах, подсказывают, что удача мне улыбается. Вытягиваю вперед
Затем просачиваюсь в мягкую, прохладную темноту, убаюканную дуновением вентилятора, что напомнило мне мою дорогую покойную маму. Из-за приоткрытой двери позади меня бьет яркий луч света. Он преломляется на нагромождении причудливой мебели (несомненно, это барахло осчастливило бы своим присутствием любой блошиный рынок). Кругом покоятся клубы пыли, а ножки дивана и даже вазы — такие мерзкие, что их и в тюрьме стыдно поставить.
Вдруг я заметил, что из-под дивана у противоположной стены на меня смотрел чей-то огненно-зеленый глаз.
До того, как я успел что-либо предпринять, мой чуткий слух уловил звук открывающейся где-то в глубине квартиры двери. В замке поворачивали ключ.
Глава 5 Собираем всех котов
Подожди здесь у входа, дорогая. Я найду листовку через минуту.
— А свет вам не нужен? — спросила Темпл вслед исчезающей фигуре Электры, остановив палец на выключателе справа от двойных дверей.
Здесь от лениво крутящегося потолочного вентилятора чуть дребезжали мерцающие алюминиевые жалюзи. В тусклом свете на тонком листе вибрировал портрет — изображение самой хозяйки.
— Нет, — послышался из темных глубин пентхауса слащавый голос Электры. — Он прямо здесь.
Темпл все равно было любопытно. Комнаты Электры постоянно держались в полумраке, и вряд ли кто вообще когда-либо их видел. Один щелчок пальцем, и ее любопытство будет удовлетворено, по крайней мере, что касается ближайшего поля обозрения.
Ведь она всегда может притвориться, что не расслышала ответ.
Темпл рискнула.
Но ничего не произошло. Какой бы свет ни включался раньше этим тумблером, теперь он отсутствует, и на месте люстры красуется вентилятор, управление которым расположено на противоположной стене. Темпл подняла голову вверх — никаких следов осветительных приборов. Проклятье!
Так она и стояла в вежливом ожидании, стараясь изображать невинность, переживая, не включила ли она вместо света что-то еще — кофе-машину, например, или утюг. Какая была бы «удача»! И когда через минуту они с Электрой выйдут из квартиры, из-за случайно запущенного устройства может начаться пожар, который уничтожит весь «Серкл-ритц». Чувство вины — вещь ужасная. Может, когда Электра вернется, стоит рассказать о содеянном и повиниться?
Темпл попятилась к стене и вернула переключатель на место как раз, когда по паркетным полам зашаркали обутые в сандалии ноги Электры.
Вдруг прихожую залил ослепительный луч света, узкий и сияющий, точно прожектор на фоне ночного неба.
— Ой! Простите! — воскликнула Темпл. Как мог включиться свет, если она всего лишь вернула выключатель в изначальное положение?
— Боже, — недовольно выдавила Электра и торопливо засеменила к ней в своем гавайском балахоне, почти таком же ярком, как и включившийся свет. Она щелкнула тумблер, и луч покорно растворился, почти так же, как одна из волшебных вещиц Фокусника Макса. — Это для драматического эффекта ночью.