Кошачий глаз
Шрифт:
Оставшиеся стражники бросились наутек. Гиппопотамы не преследовали их.
Муртан опустился на землю. Пот ручьями стекал с его лица, струился по телу под одеждой. Конан встал рядом с ним, опустив меч и с мрачной решимостью наблюдая за удирающим врагом.
Вдруг Галкарис вскрикнула и без чувств рухнула на руки своей новой подруги. Сешет осторожно обняла ее и уложила на землю рядом с Муртаном.
Конан повернулся назад, к рыночной площади. Как он и ожидал, площадь давно опустела. Оставалось только гадать, как часто разыгрываются здесь подобные сцены. Судя по отсутствию любопытствующих зрителей, подобные истории случаются в Палестроне нередко. Люди привыкли к жестокости храмовой стражи. Более того, местные жители приучены не вмешиваться. Вероятно, они уже знают, что любое столкновение со служителями Сета неизбежно заканчивается смертью.
Люди-гиппопотамы сгрудились вокруг Конана. Они дружески кивали ему своими огромными головами и постукивали зубами, что, очевидно, заменяло у них улыбку.
В голове киммерийца прозвучал низкий голос:
– Где та, что призвала нас на помощь?
– Кто? – удивился Конан.
– Нас позвала богиня-кошка, – уверенно ответил голос.
Конан понял, что голос этот исходит от предводителя странных зверообразных людей. Очевидно, они могли общаться только таким образом, поскольку были лишены обычных органов человеческой речи.
Галкарис открыла глаза и задохнулась от ужаса.
– Кто это такие? – ей с трудом удалось выдавить несколько слов. Она уставилась на гиппопотамов с нескрываемым страхом.
– Это друзья, – ответил Муртан. – Если бы не они, крокодилы из храма Сета разорвали бы нас на части. Неужели ты ничего не помнишь?
– Я была… – медленно произнесла девушка. Она как будто вспоминала что-то, постоянно ускользавшее из ее памяти. – Я находилась здесь… но здесь все выглядело иначе. Пруд, кусты… А вон там – статуя богини!
Она показала рукой в сторону храма Сета.
Люди-гиппопотамы закивали.
– Так и было, – подтвердил их предводитель. – Когда-то, в очень далекие времена, на этом самом месте находился маленький храм богини-кошки. Этот храм был выстроен при усыпальнице, в которой хоронили служителей богини. А мы жили в пруду. Большой красивый пруд, и кругом – множество цветущих кустов. Эта женщина, – он указал на испуганную Галкарис, – вызвала нас из далекого прошлого, в которое мы погрузились давным-давно…
– Я не понимаю, – растерянно вздохнула Галкарис. – Мне опять снился сон? Я впала в какое-то забытье… Но я видела все это!
– Конечно, она видела! – загомонили гиппопотамы.
Пыхтя, они сгрудились возле девушки. Каждый хотел оказаться поближе к ней.
Конан решительно оттеснил их в сторону.
– Вы ее задушите! Отойдите!
Они нехотя расступились, но все равно так и тянулись, чтоб хотя бы ненароком прикоснуться к съежившейся на земле Галкарис.
Наконец один из них возгласил:
– Она хранит в себе дух богини!
– Это невозможно, – сухо возразил Конан. – Я не желаю больше слушать ничего о демонах, духах и богинях!
И тут вмешалась Сешет:
– Уходите! Вы не должны быть здесь. Вам не место в этом городе.
Голос нищей бродяжки прозвучал повелительно. На мгновенье весь ее облик изменился, осанка сделалась властной, а лицо как будто озарилось ярким светом. Этого оказалось довольно для того, чтобы люди-гиппопотам упали перед ней на колени и склонили головы.
Еще мгновение – и они превратились в обыкновенных гиппопотамов. Это произошло прямо на глазах у Конана и Муртана, и все же ни один из свидетелей чудесной метаморфозы не смог бы сказать, как именно все случилось. Только что перед ними находились человекоподобные существа – и вот уже они бегут на четырех конечностях и пыхтят, как самые обычные звери.
– За ними! – повинуясь внезапному порыву, сказал Муртан. – Посмотрим, куда они нас приведут.
Гиппотамы передвигались не слишком быстро, так что путники без особого труда смогли выследить их. Конан, как и Муртан, полагал, что следовало бы побольше узнать об их неожиданных спасителях. Откуда они? Кто их прислал на помощь? Что за видения, в конце концов, посещают Галкарис?
Будь Галкарис знатного происхождения, Конан мог бы еще допустить мысль о том, что она была некогда посвящена в мистерии древних божеств Ахерона или зловещих демонов Стигии: некоторые аристократы баловались опасным тайным знанием, считая, что это свидетельствует об их принадлежности к «клану избранных», бесстрашных, стоящих высоко над толпой.
Но Галкарис была дочь таких простых и бедных людей, что мать продала ее в рабство, лишь бы накормить остальных. Всю жизнь девушка прислуживала другим, согревала своих господ в постели или подавала им еду, ею же самой и приготовленную. Нет, она не могла принадлежать к жреческой касте.
До приезда в Стигию она вообще ничего не знала о стигийских божествах. Что до демонов, зверолюдей, прочих жутких существ, обитающих здесь, – то их она боялась до обморока.
И только потеряв сознание и погрузившись в свои странные сновидения, Галкарис начинала понимать происходящее и каким-то образом управлять им.
Поэтому предположение об одержимости было, с точки зрения Конана, наиболее вероятным. И киммериец хотел бы знать, как далеко может завести их то незримое создание, которое избрало своим обиталищем тело Галкарис.
Люди-гиппопотамы? Хорошо, киммериец согласен: следует проследить за ними.
Путники покинули Палестрон, даже не потрудившись забрать лошадь и скудные пожитки. О коне прекрасно позаботится тот, кто в конце концов решится присвоить его; что до пожиток, то там не оставалось ничего такого, о чем стоило бы жалеть.
Скоро они оказались на берегу реки. Это был не сам Стикс, а какой-то его приток. Стройные пальмы росли здесь повсеместно. У оснований широких листьев уже созревали плоды, и особые пальмовые служители надели на эти плоды специальные тонкие сетки. Когда фиги окончательно станут спелыми, останется только подцепить сетку крюком на конце длинной палки – и снять ее вместе с содержимым. А потом прямо в этой сетке фиги понесут на рынок.