Кошачий глаз
Шрифт:
Вспышка серебряного пламени окутала ее фигуру, и богиня открыла второй свой глаз. Оба они – огромные, с вертикальными кошачьими зрачками, ярко-желтые, усеянные точками крохотных зрачков поменьше, – уставились на Апху.
Под лучами этих очей колдун съежился. Он зашевелил пальцами и начал бормотать заклинание в слабой надежде, что оно сработает.
Внезапно песок забурлил, и отовсюду начали вылезать горбатые демоны с длинными ручищами. Они передвигались, согнувшись и полуприсев, но тем не менее достаточно быстро, а руки их выглядели мускулистыми и заканчивались длинными пальцами с острыми когтями.
Лица демонов были слепы, но их широкие ноздри все время с шумом раздувались, и они, судя по всему, безошибочно чуяли близость добычи.
– Во имя Сета! – из последних сил выкрикнул Апху и повалился набок. Он растянулся на песке и мог теперь только наблюдать за происходящим.
Демоны окружили Конана и Муртана, пытаясь дотянуться до них когтями. Мужчины отбивались, рассекая мечами корявые демонские тела, из которых вытекала черная кровь. Но кровь эта обладала дьявольской особенностью – при соприкосновении с песком она порождала новую демонскую плоть.
– Их становится все больше! – в отчаянии крикнул Муртан. – Я не в силах сражаться!
– Бейся! – рычал киммериец, снося одну уродливую голову за другой. – Сражайся! Кром! Бейся, иначе позор тебе!
В колдовском пламени смеялся и бил в ладоши, точно ребенок на празднике, Грист. Галкарис с ужасом и отвращением следила за происходящим.
Богиня подошла к девушке и остановилась рядом с ней. Галкарис робко подняла голову. Облеченная в сияние, стояла женщина-кошка, и ее лицо, нечеловечески прекрасное, было одновременно и лицом юной девушки, и мордочкой животного. И при этом, подумала Галкарис, ничего более совершенного, ничего более красивого в мире не существует.
Богиня же смотрела на рабыню Муртана с любопытством, с легким состраданием. Наконец она прошептала, нарочно умеряя голос, чтобы не оглушить столь слабое существо, каким является смертный:
– Это ты носила в себе частицу моего духа?
– Наверное… да. Ты, госпожа, одарила меня своим доверием, – сказала Галкарис.
Богиня наклонилась над ней, и Галкарис ощутила прохладу и благоухание.
– Ты бедняжка, – произнесла богиня. – Я подарила тебе свободу.
– Сешет, – вымолвила Галкарис. – Ты была Сешет?
– Сешет! Жалкое обличье, которое я вынуждена была принять, пока твои мужчины не освободили статую и глаз и пока ты сама не пронесла мой дух сквозь пустыню, к моему древнему храму! Теперь следует забыть о Сешет!
– Богиня, – сказала Галкарис, чуть осмелев, – о богиня, ты видишь, что мои мужчины опять сражаются. Им не победить колдуна.
– Мне нет до этого дела, – ответила женщина-кошка. – Я помогла тебе, но я не стану помогать мужчинам. Они поработили тебя, так не лучше ли избавиться от них раз и навсегда?
– Они будут чтить твою волю и не посягнут на мою свободу… Без них мне не добраться до дома. Спаси их!
– Это твое желание?
Желтые глаза женщины-кошки сощурились, и длинный острый луч изошел из них, как меч.
– Да! – воскликнула Галкарис от всей души. – Спаси их! Я не хочу, чтобы демоны порвали их на части!
– Хорошо.
И богиня подняла над головой свои сверкающие руки. Трижды хлопнула она в ладоши, и пустыня наполнилась рычащими золотыми львами.
Конан опустил меч, тяжело переводя дыхание. Даже могучий киммериец утомился, отражая атаки демонов. Бесполезные победы, которые он одерживал, тотчас оборачивались поражением: существа возрождались снова и снова, и с каждым мгновением их становилось все больше. Апху торжествующе хохотал, лежа на песке. Конан ненавидел колдуна в эти мгновения сильнее, чем кого бы то ни было.
Что касается Муртана, то он, весь исцарапанный черными дьявольскими когтями, опустился на землю у ног киммерийца и, кажется, окончательно сдался. Он даже не пытался отражать удары. Все, на что хватило молодого зингарца, – это держаться возле Конана и надеяться на то, что его могучий товарищ сумеет защитить не только себя.
– Кром! – прокричал Конан. – Что за новая дьявольщина?!.
Золотые львы были теперь повсюду. Несмотря на то, что они могли нести в себе новую опасность, – возможно, последнюю и смертельную, – Конан невольно залюбовался ими. Роскошные создания, они переливались на солнце, как будто были смазаны маслом.
«Так поступают торговки на рынках Шадизара, – подумал вдруг Конан, сам дивясь неуместности своей мысли. – Смазывают фрукты и украшения, чтобы ярче блестели!» Он понял, что стосковался по городу воров…
«Я слишком задержался в этой пустыне. Ненавижу Стигию! И почему только меня занесло сюда? Скорее бы все закончилось, так или иначе!»
Золотые львы с рычанием набросились на демонов. Они убивали своих врагов без пролития крови – просто ломали им хребты своими могучими лапами. Людям оставалось лишь наблюдать за происходящим.
Конан вздохнул и уселся рядом с Муртаном.
– Как тебе нравится эта картина?
– Очень нравится, – искренне сказал Муртан. – Боги, я уж решил, что мне конец.
– Ха! – воскликнул киммериец. – Даже я так решил, так что уж говорить о тебе…
Муртан покосился на своего приятеля, не зная толком, как следует относиться к подобному заявлению. Возможно, киммериец просто подшучивает над ним. У Конана был довольно тяжеловесный и временами жестокий юмор.
Когда последний демон испустил дух, золотые львы подбежали к богине и начали ласкаться к ней. Она для каждого нашла слово, к каждому прикоснулась, а затем повелительным жестом отпустила их, и они, с ликующим рычанием, разбежались по пустыне.
Скоро уже никого из них не было видно, только песок то и дело вспыхивал на солнце ослепительным золотым блеском.
Богиня засмеялась и медленно зашагала к лабиринту. Галкарис смотрела ей вслед так пристально, как будто старалась навечно запечатлеть в своей памяти каждый ее шаг. Богиня-кошка ни разу не обернулась.
Что-то покатилось по песку. Никто не заметил этого, кроме девушки, которая не сводила глаз со своей спасительницы – или, может быть, с той, которую спасла она.
Между обеими женщинами – простой смертной и великой древней богиней – установилась некая связь, порвать которую не могло теперь ничто.